Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

— Товарищ Сталин, двенадцать часов. Пришёл товарищ Калинин.

— Пусть войдёт.

Начинался учебный год, и начинался скверно. По некоторым вопросам требовались указы высшего органа власти, Верховного Совета СССР. Это и нужно было обсудить со «Всесоюзным старостой», председателем Президиума Верховного Совета Калининым.

— Здравствуй, дорогой, — Сталин поднялся навстречу старому другу.

— Здравствуй, Коба, — ответил тот.

Сталин щепетильно относился к этикету общения. Руководителя должны уважать, обращаться к нему только на «вы», причём взаимно. Никакой фамильярности, особенно с иностранцами, будь они даже равными ему по рангу. Но с Калининым и ещё несколькими людьми в стране он был на «ты» — они знали друг друга очень давно.

— Давай сразу к делу. Совнарком ещё летом потребовал вовлечь в школы всех детей школьного возраста.

Калинин кивнул:

— Полностью поддерживаю.

— На словах все поддерживают. Но школ нет! На восток эвакуированы миллионы людей. Количество учащихся увеличилось. А школьные здания во многих местах заняты под госпитали и другие нужные учреждения. Раненых тоже нельзя выкинуть на улицу.

— Коба, я знаю, знаю. Советы на местах получили циркулярное письмо с просьбой максимально быстро изыскать помещения для занятий.

— Отправь письмо ещё раз, только убери слово «просьба» и впиши «требование».

— Согласен. И сразу спрошу тебя: а парты и доски будут? Учебники?

— Будут. Линейки, указки и пеналы, карандаши тоже будут. Наркомат лесной промышленности получил задание, и пока справляются. С учебниками хуже, но до декабря будет решено. Ответственный — нарком просвещения РСФСР Потёмкин.

— По всей стране?

— Да, он курирует национальные наркоматы. Главная проблема в учителях.

— Надо готовить.

— Когда?! Некогда. А детей нужно учить сейчас. Упустим время, потом не наверстаем. Техника всё сложнее, для науки надо готовить кадры со школьной скамьи. Вы обсудили на Президиуме наше предложение освободить учителей от воинского призыва?

— Предварительно обсудили, завтра заседание. Большинство проголосует «за». Но некоторые товарищи сомневаются, — сказал Калинин. — Ведь школьных учителей-мужчин могут заменить учителя-женщины.

— Не-ет, — улыбнулся Сталин, помахав пальцем. — Объясни «некоторым товарищам», что они узко мыслят. Не понимают диалектической связи образования и воспитания. В воспитании мальчиков, как будущих защитников Родины, никто не заменит учителя-мужчину. Тем более и заменять-то некем, учителей-женщин тоже большая нехватка.

— Коба, у людей недоумение вот отчего. Мы только что разрешили мобилизацию в войска женщин для замены красноармейцев, которых можно использовать на фронтах. А теперь предлагаем голосовать за освобождение от призыва мужчин.

— Мы говорим не о мужчинах и женщинах, а о детях, дорогой. Они — будущее страны. Войны начинаются и заканчиваются, страна остаётся. Постарайся убедить в этом своих коллег. Тем более мы хотим предложить дополнительные меры для решения проблемы нехватки учителей. Мы предлагаем не только освободить школьных учителей от призыва, но и отозвать из армии уже призванных. Вот расчёты, — с этими словами Сталин передал «Всесоюзному старосте» листки с таблицами наличия учителей и их нехватки в разбивке по дисциплинам и по регионам, а также с таблицами количества призванных.

— Эти материалы помогут тебе убедить «некоторых товарищей», — сказал он, усмехаясь. — Посмотри. Ты увидишь, даже возврат учителей из армии не покрывает их дефицита. А ведь это — чистое количество учителей, мобилизованных в армию, без учёта убитых и раненых за прошедшее время.

— Я вижу, да.

— Поэтому мы предлагаем отозвать из действующей армии также тех военнослужащих с образованием, которые выразят желание работать школьными учителями…

Опять засвистел маневровый паровозик, застучали буфера сцепляемых вагонов. Казалось бы, до Киевской сортировочной полтора километра, а как слышно! Десять лет назад, когда принимали решение строить здесь дачу, этого не было. Или не обращал внимания… Или не было ещё такой интенсивной работы на железной дороге.

Сталин, с садовыми ножницами в руках, стоял возле розовых кустов, обрезал сухие ветки и бормотал строчки из своего любимого Шота Руставели: «Все равны мы перед смертью, всех разит её копьё. Лучше славная кончина, чем позорное житьё».

Накануне приняли решение о создании полководческих орденов: Кутузова, Суворова и Александра Невского. Разработку статýта орденов поручили Хрулёву, начальнику тыла Красной Армии. Он с этим делом тянуть не станет. Чем каждый полководец отличался от других в этой «троице», какие качества и достижения военачальников следует отразить в статуте орденов — было многажды обсуждено в предшествующие месяцы.