Леонид Сергеев - Летние сумерки

Она очутилась в поселке по направлению, после окончания биофака Киевского университета. Учителя школы встретили молодую горожанку настороженно — в большинстве пожилые люди, они энтузиазмом не отличались — просто отрабатывали свои часы; с детьми говорили назидательным тоном, за малейший проступок выгоняли из класса; в пример ставились тихие, послушные мальчишки, а девчонки — энергичные, активные, уверенные в себе. Учителя были местными, имели большие семьи, приусадебные участки, огороды, держали скотину — им не хватало времени на собственные заботы.

Ученики вначале встретили «химичку» насмешливо — маленькая, худая, большеглазая, с мягким, обволакивающим голосом — она выглядела подростком — ровесницей своих семиклассников, но когда Марина рассказала про алхимиков и шелк, который получают без ткацкого станка, поставила опыт с невидимыми чернилами, ученики прониклись к ней уважительным любопытством, а затем и полюбили ее — после того, как Марина организовала сбор семян акации для лесопосадок и ребята сдали двадцать бидонов стручков, а на заработанные деньги совершили поездку на теплоходе по Днепру.

Марина была прирожденным учителем — понимала подростков, проявляла к ним заинтересованность, рассматривала их забавы и увлечения как серьезные, важные дела, и принимала всех ребят: сообразительных и тугодумов, прилежных, усидчивых и взбалмошных непосед, и лентяев. Она прекрасно знала — в убогой, пьяной, невежественной среде, которая окружала ее подопечных, трудно развиться личности, и по мере сил старалась выявить таланты, облагородить души; и знала также, что на сознание подростков в большей степени, чем книги и фильмы, воздействует прямое общение с учителем.

Как-то осенним вечером Марина сидела за чашкой кофе в холле мотеля; за окнами по шоссе проносились огни, слышались сигналы машин; в соседнем боксе механики ремонтировали «Москвич»; рядом на складных стульях сидели владельцы легковушки — седеющий мужчина с внуком. Мужчина пил чай из термоса, мальчишка ел ягоды и гладил собаку, жившую при мастерской. К мотелю подрулил «фиат», из него вышли иностранцы; жестикулируя, перекидываясь словечками, заспешили к гостинице.

— Вот агрегаты так агрегаты, — сказал кто-то за спиной Марины.

Обернувшись, она увидела черноволосого молодого мужчину в свитере грубой вязки и задубелой кожаной куртке; он держал чашку кофе и, кивая на «фиат», прищелкивал языком.

— Верно? — обратился к Марине, широко улыбнулся, подсел за стол. — У них, у капиталистов, все загнивает, рушится, а у нас все ширится, цветет… но почему-то мы их, чертей, никак не догоним?

Марина усмехнулась, пожала плечами.

— Виктор, — представился мужчина и протянул большую, перепачканную смазочным маслом ладонь.

Неожиданно для себя Марина протянула руку и назвалась.

— Я шофер из Херсона. Сейчас перегоняю фуры в Ярославль. А вы местная?

— Не совсем. Работаю учителем здесь недалеко.

Виктор был симпатичным, с загорелым лицом, держался просто и уверенно; Марина вдруг почувствовала к нему расположение.

— Мариночка, еще выпьем кофейку? Может, вы хотите перекусить? Вы не очень спешите или ждете кого?

Высокий, прямой, он направился к стойке, потом, улыбаясь, вернулся, поставил на стол кофе, решительно пододвинул к Марине тарелку с бутербродами.

— Не отказывайтесь! В здоровом теле здоровый дух. Я смотрю, сидит задумчивая девушка, думаю: «У нее что-то случилось».

— Ничего не случилось, — смутилась Марина. Она не могла сказать, что ей просто тоскливо в этом захолустье, и поспешила сменить разговор: — Вы счастливый, столько видели разных городов.

— Да, кое-что видел, — Виктор кивнул. — Но вообще у нас работенка нелегкая. Вот ехал прошлой ночью. Шел ливень, а «дворники» отказали; все время выглядывал в боковое стекло. В какой-то низине пошел на обгон грузовиков, по звуку слышу справа грохот. Выезжаю из низины, прямо в лицо бьет дальний свет — на скорости идет «Волга». Как среагировал, сам удивляюсь. Хорошо, заранее усмотрел спуск с насыпи; свернул влево, в кювет. Ничего, отделался синяком, — он засмеялся и показал на темное пятно на лбу. — Видали?.. Как говорит наш шеф, класс водителя не в том, чтобы ни на кого не наехать, но и не дать наехать на себя.

Отхлебнув кофе, он откинулся на стуле.

— Всякие истории были. Раз днем где-то в Крыму обхожу самосвал. Погодка хорошая, видимость отличная. Вдруг прямо перед носом — открытый люк колодца. И откуда взялся?! И никакого знака. Ничего, среагировал. Реакция у меня всегда была в порядке, — он снова засмеялся, просто, без всякого хвастовства. — А на Кавказе раз спускаюсь с перевала, и отказывают тормоза — камнем пробивает тормозную трубку. Скорость приличная. Врубаю меньшие передачи, летят шестерни, но скорость сбавляется. На повороте прижимаюсь к каменной стене, обдираю кузов, кабину, а сам цел, как видите… Вот такие дела, Мариночка.