Леонид Сергеев - Летние сумерки

— Еще бы! У кого ж здесь его нет?!

— Замечательно!

Когда после работы я подходил к дому, поселковые девчонки, выглядывавшие из окон, уже поздравляли меня с новой любовью.

В воскресенье я проснулся рано. Солнце еще только взошло, но в утренней свежести чувствовалось приближение жаркого дня. Мы договорились встретиться около поссовета в десять утра, в половине десятого я был на месте.

Она выкатила велосипед из калитки — красивая (уже по-настоящему красивая!), в широкополой шляпе и коротком платье; как всегда, приветливо махнула рукой, улыбнулась, глубоко вздохнула и, зажмурившись, выдохнула:

— Погода славная!

Мы поехали через весь поселок мимо заборов, откуда лезли калина и бузина, выехали на окраину и покатили по тропам среди цветов и трав.

— Смотрите! — крикнула она. — Ветер колышет цветы; кажется, кто-то невидимый ползет по земле.

Только въехали в перелесок, она, фантазерка, снова:

— Ой, стрекозы! Прелесть! Тельце — соломинка, крылья — прозрачные, с сеточкой!

У реки она бросила велосипед и побежала в низину за кусты; там переоделась в купальник и, вернувшись, как бы приглашая меня в игру, радостно сообщила:

— Я видела следы русалок, их украшения и венки! Догоняйте! — крикнула, и побежала в воду.

Выходя на берег, она подрагивала мелкой дрожью — все ее тело было в мелких пупырышках, — но все равно смеялась. И смеялась, когда легла на траву, вытянув ноги. И только я собрался целовать ее смеющийся рот и опрокинутое лицо, как она заговорила:

— Ой! Небо падает прямо в глаза!.. Я так люблю лето!.. Можно купаться, загорать!.. Я такая счастливая! Мне так во всем везет! У других неудачи, а у меня все хорошо. У одной подружки нет отца, у другой — матери, а у меня и отец, и мама, и здесь на даче дедушка с бабушкой… Девчонки не поступили в институт, а я сдала все на пятерки… Мне даже стыдно иногда перед подругами быть такой счастливой.

Она снова засмеялась и вытянула руки над головой. «Самый момент действовать», — мелькнуло в голове; я нагнулся и припал к ее губам. От неожиданности она даже не сопротивлялась, только перестала смеяться, и ее глаза остекленели. Потом резко отстранила меня, привстала.

— Зачем вы все портите?! Я думала… мы будем товарищами и больше ничего… — Ее глаза заморгали, слова стали сбивчивыми.

Неожиданно солнце скрылось за тучи, в низине собрался туман.

«Тоже мне недотрога», — разозлился я про себя и сказал:

— Отчего ты счастливая? Оттого что, у тебя папа с мамой?!

— Да… И поэтому тоже, — не совсем твердо сказала она.

— Подумаешь! Тоже мне счастье! Все у тебя обычно. Ты просто глупая.

— Наверное. — Ее глаза наполнились слезами.

Стал накрапывать дождь. Длинно и жалобно просипела электричка. Сквозь дождевую сетку в стороне я различил что-то вроде сарая. Подняв велосипеды, мы заспешили в укрытие.

Больше мы не говорили. Сидели рядом, но смотрели в разные стороны: я — на чердачную балку, где мокрые воробьи жались друг к другу, она — на мутное окно, где встречались капли и струйками стекали вниз. Я остыл и немного пожалел, что наговорил ей грубостей. «И почему люди так устроены — всегда жалеют неудачников и недолюбливают счастливчиков?» — подумалось и вдруг захотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но было стыдно идти на попятную.

После дождя посветлело, а когда мы въехали в поселок, вновь выглянуло солнце.

…Но это все летом, а осенью идут дожди, и огни соседней станции еле угадываются в тумане. От дома до платформы дорогу развезет: на буграх скользишь, как на лыжах, в низинах утопаешь в вязкой глинистой жиже. Бывает, обувь увязнет, и нога вылетает из ботинка, стоишь в носке, вытаскиваешь ботинок, а он, как присоска, еле поддается. Придешь на платформу, очищаешься, отмываешься в лужах. В метро на Комсомольской все загородники безошибочно определяются по забрызганной грязью обуви.

— Как там у вас за городом? — спрашивают меня на работе.

— Отлично! — говорю. — Я люблю дождь! В дождь хорошо думается. Пока едешь в электричке, как бы смотришь на свою жизнь со стороны. Наша ветка — дорога раздумий.

Зимой приходится туговато. На работу выходишь затемно и до платформы добираешься по колено в снегу. В вагоне подолгу дуешь на промерзшее стекло, пока не появится пятнышко, которое снова быстро затягивается. Случается, поезда задерживают заносы, и попробуй тогда оправдайся на работе! Зато в воскресные дни мы гоняем на лыжах по заснеженному лесу среди пухлых сугробов.