Леонид Сергеев - Летние сумерки

Я нарочно упомянул всемогущественную фамилию, чтобы избежать излишних вопросов. Но парню, казалось, все было безразлично — кто с кем и куда идет. Он явно испытывал недовольство, что перебили его сон; нехотя слез с настила и, почесываясь, поплелся к столу.

— И что, здесь все спят? — спросил Игорь. — Горный воздух на сон клонит?

— А чего еще делать? — простодушно сказал парень.

Весь его вид выражал убежденность, что неторопливый ритм жизни и длительный сон — залог долголетия.

Поплескав на себя водой из родника, парень наконец окончательно проснулся, и мы смогли от него узнать, что находимся в приюте «Армянский», на высоте чуть больше тысячи метров.

— Я-то был уверен, что мы забрались уже под облака, — проговорил Игорь.

Я тоже был в этом уверен и, поскольку еще в Ходжохе узнал про ожидающие нас двухкилометровые перевалы, разочарованно вздохнул. Парень сказал, что следующий приют как раз за этими перевалами, до него двенадцать километров — сказал и гоготнул:

— Испугались?

— Мы уже давно ничего не пугаемся, — встряхнулся Игорь, намекая неизвестно на что.

— Группы здесь ночуют, а в том приюте живут два дня… Впереди вечер и ночь, отдохнете. А утром со всеми потопаете, они идут медленно. Смотришь, растянулись по тропе на километр, — парень решил нас приободрить. — Я прихожу туда за два часа. А одни здесь рекорд установили — до моря дошли за два дня. Разрядники. Пришли в приют, чай хлебнули и дальше… А вы тихо дойдете.

Он явно недооценивал наши возможности.

— Зато в том приюте удобства. Там дома деревянные… приют красивый. «Фишт» называется. Завтра увидите.

— Мы и сегодня увидим, — решительно заявил я, прикинув, что еще только миновал полдень и если не за два часа, то до захода солнца все равно туда попадем.

Меня заела снисходительность парня. Точно зарвавшийся подросток, я решил доказать ему, что мы еще способны на побитие кое-каких рекордов. И самого себя я решил проверить, а в Игоре сомневаться не приходилось — он ходок что надо!

— Мы сегодня там будем, — повторил я. — Сейчас передохнем, перекусим и двинем, верно, Игорь Григорьевич?

— Можно, — пожал плечами Игорь. — Только куда спешить, ведь за нами не гонятся! — потом, видимо вспомнив про наш престиж, добавил: — Конечно, расположиться с комфортом неплохо, да и времени еще полно. Доставай консервы, а там видно будет.

Через час мы уже снова были на маршруте.

Сразу же за приютом лес кончился, некоторое время тропа вилась меж цепких кустарников, но вскоре кончились и они, и дальше наш путь пролегал среди сплошных каменных гряд. Внезапно из-за одной гряды навстречу вышел путник с двумя рюкзаками за плечами — белокожий, в городской одежде, в очках, из-под панамы торчали седые волосы — этакий колоритный художник. Мы остановились и поприветствовали друг друга.

Мужчина оказался нашим земляком, научным работником.

— Вы, что же, один? — недоуменно спросил Игорь.

— Нет, конечно. Видите, второй рюкзак… Нас постигла неудача. Товарищ ногу вывихнул, приходиться возвращаться.

Показался его приятель, долговязый парень: он еле брел опираясь на палку. Подошел, поздоровался, смущенно пробормотал:

— Вот так получилось… Но мы все равно доберемся до моря. Кружным путем, на автобусе от Ходжоха.

— А до Ходжоха как?

— Доковыляю, — заверил бедолага.

Мы пожелали друг другу удачи и разошлись.

— Хилые интеллигенты, — сказал я. — Им бы лежать в гамаках на лужайке и болтать о Феллини, а они полезли в горы.

— Наоборот, замечательно, — Игорь поджал губы. — Закаляют дух. Я заметил — как раз в критических ситуациях интеллигенты оказываются более стойкими, чем сельские здоровяки. Крепкий дух, убежденность придают человеку невероятные силы. Все вот от чего, — Игорь постучал себя по голове согнутым пальцем.

— Пожалуй, — согласился я, вспомнив, что на море, в пустынях люди часто гибнут не от того, что их покинули силы, а от страха.

— И другая крайность — бесшабашная смелость, она тоже не от большого ума, скорее акт отчаяния, — продолжал рассуждать мой друг. — Другое дело — разумная смелость, осознанная храбрость. Она идет опять-таки от этого, — он снова постучал по голове.

— Ну что же, у тебя, Игорюня, есть блестящая возможность доказать это, — я кивнул на маячивший впереди неприступный склон.

Мы шли по склону долго. С одной стороны тропы зияла низина с лежалым снегом, с другой — возвышалась отвесная, голая стена. На склоне было много осыпей и скальных глыб. Теперь метки стояли на отдельно лежащих, белесых от времени, камнях.