Леонид Сергеев - Вперед, безумцы!

Известность художника-постановщика Леонида Андреева шумно носилась по Москве, а в прикладном училище, где он преподавал и где готовили гримеров, бутафоров и костюмеров — попросту сотрясала воздух. Естественность, романтическая вспыхивающая приподнятость и насмешливая доброта — все эти живописные достоинства притягивали к нему людей — студенты и вовсе в нем души не чаяли. Он был знаменитым, а я всего-навсего считался надежным исполнителем, но это не мешало нам дружить.

Однажды он прибежал ко мне в театр.

— Давай выручай! Мне надо срочно ехать в Воронеж — там делаю спектакль. Пойдем в училище, прочитаешь за меня лекцию студентам.

— Какую лекцию? — забеспокоился я. — О чем? Я никогда не читал никаких лекций, здесь у меня голова не варит.

— Выручай, говорю. Ничего и варить не надо. Два часа поболтаешь о театре, и все. Лепи что хочешь.

В общем, он уговорил меня, и я поплелся с ним на это мероприятие.

Надо сказать, что некоторых студентов того училища в наш театр уже присылали на практику, то есть кое-какой навык общения с ними я имел и шел на лекцию без особого волнения (не настраивался на жадный интерес к себе, просто — на элементарное внимание), но все же допустил промах — забыл, кто учился в том заведении. А студентами там были в основном сыновья и дочери актеров, не прошедшие по конкурсу в театральные институты и рассматривающие училище, как временную вспомогательную труппу, как некий трамплин, с которого рано или поздно прыгнут на сцену.

Андреев представил меня и удалился. Студенты немного поулюлюкали, затем небрежно развалились на стульях, всем своим видом давая понять, что театр знают не хуже «лектора» и готовы, ради осмеяния, задать ему забористые вопросы. Одни из них взирали на меня с едкими улыбочками, другие тускло, с унылым безразличием, третьи откровенно позевывали, притворно изображая уставших от всякой учебы.

«Им объяснять, что такое театр бесполезно, лучше поговорить о том, что обычно волнует в их возрасте», — подумал я, усаживаясь за стол и чувствуя прилив уверенности, словно меня назначили капитаном корабля, отправляющегося в плавание по жизни, а в команду набрали избалованных юнцов.

— Я никогда не читал лекций, поэтому давайте просто побеседуем. Спрашивайте, что вас интересует, — начал я очень воодушевленно, прямо-таки ощущая в руках штурвал корабля, и, выдержав паузу, шутливо (или нагло) добавил, уже совсем зримо выводя корабль из бухты:

— Я как раз в том возрасте, когда знают ответы на все вопросы.

— Так вы из театра Маяковского? Актер, да? — явно дурачась, в качестве разогрева, спросил один парень. — Я вас видел в каком-то фильме.

Корабль явно подстерегали подводные рифы, но я не потерял самообладания и начал умело лавировать:

— Где и кем я работаю, вам сказал ваш преподаватель и мой друг. И в кино я никогда не снимался. Актер из меня не вышел бы. Для этого нужно иметь призвание, а не только наследственность (я намекал вполне определенно).

Мои галсы выглядели неплохо; дальше я привел в пример великих актеров (Щепкина, Сандунову), выходцев из простой среды, и несколько сбил спесь с именитых отпрысков.

— Как по-вашему, каким должен быть актер? — уже вполне серьезно спросил вихрастый парень.

Похоже, мне удалось вывести судно из опасной зоны, и я взял курс в открытое море.

— Думаю, главное в искусстве — это искренность, — в форме рассуждения проговорил я и дальше повторил рецепты своих наставников по художественному училищу; потом заключил: — Работа актера должна, как говорится, зацепить сердце зрителей, чтобы им стали близки и понятны переживания героев…

Я нес шаблонный набор, но студенты притихли — я понял, что поймал попутный ветер и подумал: «Как здорово у меня все получается и почему раньше Андрееву не приходило в голову приглашать меня?».

Довольный своим настроем, я стал рассказывать о мастерах сцены, с которыми работал, но вскоре по усмешкам слушателей понял, что взял не совсем верное направление и вот-вот попаду в полосу шторма. Пришлось чуть повернуть штурвал.

— Вообще, актер — самая зависимая профессия, у него вечный экзамен. Нам, художникам, легче. Никто не мешает делать работу для себя. А, как известно, быть независимым — огромное счастье.

Корабль на всех парусах благополучно пересекал водное пространство. Небо было синее, погода теплая.

Кто-то с последнего ряда спросил, каких художников я люблю. Я ответил с бесшабашной смелостью и добавил, что привязанности и убеждения человека меняются.