Ларс Густафссон - День плиточника

— Ну, что ж тут такого странного? — раздраженно спросил он. — Зачем ты меня сюда притащил? По-твоему, я старых контор не видал?

— Да ты вон куда глянь! — Щепка отворил дверь, которой Торстен даже и не заметил.

— Эка невидаль — старая кухня.

Действительно кухня, точнее, закуток, выгороженный из комнаты. Шкафы, по моде тридцатых, выкрашены унылой горохово-желтой краской, линолеум на полу облезлый. И посуду в этой мойке мыли в незапамятные времена. Чем-то напоминает старую мамину кухню дома, в Хальстахаммаре. Ишь, даже стол кухонный сохранился. Стиг молча показал на большой неуклюжий предмет, темнеющий в сумраке под столом.

— Это сейф.

Торстен недоверчиво подошел ближе. И впрямь сейф, старый, не очень-то большой. Металлическая табличка сообщала, что изготовлен он гётеборгской фирмой «Братья Эквалль», а уж когда — можно только догадываться. Жутко пыльный, но с виду целехонький, причем дверца заперта, и на ней есть этакий штурвальчик — чтобы открыть, надо несколько раз повернуть его по определенной схеме. Ничего удивительного, что он заперт. Сейфы никто нараспашку не оставляет.

— Сам вижу, не слепой, — сказал Торстен.

— Неужто не смекаешь? Там ведь может быть что угодно!

— Вряд ли там маринованная салака. Мы бы ее по запаху учуяли.

— Да ну тебя! Вдруг в сейфе деньги, а? В нынешние времена чего только не случается. Вон их сколько развелось — наркоторговцев и всяких разных проходимцев.

— А чего странного в сейфе-то в этом? Тут ведь, по всему видать, контора была. Вывезти ящик непросто, вот и оставили.

— А ну как он краденый?

— С какой же это стати красть такую бандуру и ставить тут наверху, даже не попытавшись открыть?

— Так давай откроем, а?

— Совсем с ума сошел. Кражу, стало быть, замыслил.

Щепка слегка призадумался.

— А вдруг им приспичит вернуться, чтоб открыть его?

— В таком разе нам не позавидуешь.

— Надо все ж таки вытащить его из-под стола да качнуть маленько — послушать, есть что внутри или нет.

Устоять перед таким соблазном Торстен не смог. Сейф этот, будь он неладен, они из-под стола вытащили — на линолеуме остались глубокие царапины, — а вот качнуть его оказалось не так-то просто.

У Торстена холодный пот на лбу выступил, пока ему удалось чуток наклонить сейф. Внутри точно что-то есть, съехало по днищу, правда, больше похоже на одиночный металлический предмет, чем на заманчивые пачки денег, на которые зарился Щепка.

— Ключ, должно быть, — сказал Стиг.

— По-твоему, они совсем дураки — взяли и заперли там ключ?! Вдобавок ключ тут без надобности, замок-то с комбинацией.

— А вот и нет. Глянь, внизу самая настоящая замочная скважина!

— Ну и что? Все равно не открыть, если комбинации не знаешь. — Торстен утер потный лоб. — Слышь, по-моему, медвежатники из нас с тобой аховые. Может, лучше затолкать эту бандуру на старое место, а то еще явится кто-нибудь и устроит нам веселую жизнь.

Щепка вроде как смирился, хотя, когда Торстен осторожно закрывал дверь, напоследок с тоской оглянулся на странный сейф. Солнце опять скрылось в тучах, или, может, уже свечерело?

— Слышь, по-моему, надо тяпнуть еще по маленькой, а после я лично займусь стенами, чтоб часиков в девять убраться отсюда. Вообще-то ума не приложу, как тут разобраться с делами, ведь никто так и не пришел, спросить не у кого.

— Так можно послать счет по почте.

— Куда?

— Ну, куда — обычно, черт подери, не проблема.

— Позвоню Пентти, финну. Он, поди, знает.

— Вот нашелся бы в этом сейфе, к примеру, миллион, и звонить бы не пришлось.

— Да, что верно, то верно. Само собой. Но ведь в жизни так не бывает, знаешь ли. Еще колбаски? А что бы ты сделал, если б нашел миллион?

Щепка вроде как заколебался.

— Открыл бы собственное дело? Сызнова? И накликал на свою голову недоимки по налогам, и власти, и профсоюзы, и бумажки всякие, и прочую хренотень?

— Стар я уже для этого, — вздохнул Щепка.

— Или бы в Испанию отчалил? Сидел бы там, потягивал кислое слабенькое винишко да глазел на пляж, купаться-то все равно не станешь, потому что ничего интересного в этом нет. Твоя правда, для нас малость поздновато.

Щепка совсем приуныл.

— Ты просто мечтаешь об этом миллионе, лишь бы не видеть, что ничего уже особо не переменится. Ежели ты уверен, что скоро все станет куда интересней и счастливей, чем теперь, то придется тебе бояться старости и смерти. Бросишь гоняться за своим миллионом — и помереть будет легче.

Похоже, Щепку это ничуть не убедило.