Андрей Волос - Предатель

И все чиркал и чиркал пальцем по горлу.

Карпий толковал про вывоз овощей, и Шегаев невольно представил себе подводу, груженную горой зелени, салата и розово-лиловой редиски. Между тем в окно отчаянно билась метель, и происходящее в кабинете, расположенном где-то за шестидесятым градусом северной широты, казалось подернутым рябью не то сна, не то бреда.

— Так что уж ты, топограф, дорогу дай! Средства нам отпущены, дело за тобой!

Впрочем, забота Карпия была Шегаеву куда как понятна — сам вчера ехал. Овощ не овощ, а даже мешок муки привезти, и то дорога нужна.

Однако строить лежневую дорогу через заболоченную тайгу — дело нешуточное. Тем более что, как он уже знал, поговорив в конторе, сельхоз не располагал ни техникой, ни мастерами, не говоря уж о дорожном инвентаре.

— Какой инвентарь?! — горячился Карпий. — Ерунда! Ты, главное, прямую проложи! Пробей линию! От ворот — прямо на станцию Песчанка! Р-р-р-раз! И все! Будешь идти впереди и показывать, а я за тобой бригады пошлю! Ты идешь — заключенные просеку рубят! Да мы в три дня пробьемся!..

Замолчал, стал чиркать спичками, прикуривать. Руки подрагивали.

Шегаев молчал, подбирая слова.

Он мог бы сказать правду — ту именно, что, к сожалению, начальник сельхоза не имеет ни малейшего понятия о дорожном строительстве. Тем более о строительстве дорог через заболоченную северную тайгу, где встречаются не только топи, но и реки, через каждую из которых придется сооружать мост. И что не только мост, а даже прямую проложить — это довольно сложная инженерная задача, никоим образом не решаемая с кондачка. И еще много разных сторон правды мог бы сейчас Шегаев обрисовать.

Но он хорошо понимал, что Карпий, специалист по «физическим воздействиям», все равно ему не поверит. Карпию некогда и неоткуда было набраться знаний хотя бы в такой степени, чтобы признать их неохватность, а затем, признав, доверять специалистам. Попреками дела не поправишь. Остается лишь констатировать, что назначить Карпия — человека, не сведущего ни в какой технике, кроме техники рукоприкладства, — начальником, доверив ему людей и хозяйство, могли только такие же ненормальные, как сам Карпий. Либо, конечно, те, кого ни в коей мере не волнует ни судьба доверяемого хозяйства, ни будущее доверяемых людей.

— Я понимаю, — осторожно сказал Шегаев. — Конечно, дорога сельхозу очень нужна. Вы совершенно правы. Но давайте по порядку. Это дело не одного дня, не двух. Поэтому распорядитесь, пожалуйста, насчет того, где мне жить и хранить инструменты…

Карпий оскорбленно вскинул брови, нахмурился.

— Что значит — где жить? Жить где все — в бараке. Инструменты в конторе держи, не пропадут.

— Почему в бараке? Я на вольном хождении.

Начальник просверлил его недобрым взглядом.

— Пока больше негде. Потом организуем что-нибудь.

— Хорошо. Затем, если можно, определите, какая рабсила в моем распоряжении. Каждый шаг будет связан с прокладкой визирок и просек. То есть с лесоповальными работами.

Карпий раздраженно постучал пальцами по папиросной пачке.

— Ты о мелочах не думай! Ты думай о главном! О дороге думай!

— Конечно, конечно! — поспешил успокоить Шегаев. — Именно о дороге! Я ведь и говорю: покажите мне имеющийся изыскательский материал. Есть он? Вы же не в случайном месте лагерь ставили? Какие-то привязки у вас были?

Карпий так туманно посмотрел и так пожал плечами, что Шегаев и без слов понял: в случайном месте ставили! Без привязки!.. Господи, да разве он сам не знает, как это делается! Пригнали этап невесть куда, начальник топнул ногой: тут будете жить!..

— Погоди! — оживился Карпий, что-то припомнив. — Погоди, погоди! Как же! У агронома у моего карта есть! Рыбовед оставил! Он тут озера обследовал! Мы с ним мараковали! Рыбы тут — как грязи! Была бы дорога, так мы бы эту рыбу!.. Эх, топограф! Дорогу, дорогу давай! Режет она, режет! Давай! Иди! Занимайся! Я саботажа не потерплю!..

— Это Камбала, что ли? Есть такой. — Богданов кивнул. — В бараке ищи.

— Какая камбала? — удивился Шегаев.

— Да агроном-то. Кличка у него такая. Уголовник.

Сравнительно недавно построенный барак давным-давно покосился и почернел. Крыт он был где парусиной, где корой, где заплатами из просмоленного картона, какой в городах идет под вар на плоских крышах, а где и невесть откуда взявшимися здесь кусками жести. В полумраке, прореженном тусклым светом щелей, маячили понурые, землисто-серые лица. То есть обычный барак, от прочих, виданных-перевиданных, отличавшийся только странным отсутствием всяческих троек, столь привычных в других местах: ни тройки по размещению (в каковую, по идее, Шегаев и должен был бы обратиться с вопросом о Камбале), ни тройки по культурно-просветительской работе, ни тройки по соцсоревнованию, ни по ударничеству, ни по борьбе с побегами, ни прочих.