Юрий Азаров - Подозреваемый

Я рассказал Попову и Шилову о специальной карательной службе, которую будто бы содержит Касторский в Петровском районе. Они, к моему удивлению, пожали плечами:

— А как ему еще защититься? Каждый может создавать какие угодно службы. Касторский еще не совсем тот новый человеческий тип, который необходим стране, — но уже что-то близкое к тому, что нам нужно, в нем присутствует…

После театрализованного открытия Касторским Салона искусств с представлением "Театра невиданных зверей" имя Валерьяна Лукича стало известным всей стране. Смелость, больше того, неслыханная дерзость Касторского состояла в том, что он в звериных лицах показал жестокую ненависть властей и обывателей к предпринимателям. Здесь были представлены и продажные клерки из администрации президента, и коррумпированные высшие чиновники силовых структур, и акулы бизнеса, готовые сожрать друг друга.

После этого представления, показанного Центральным телевидением, Долинин резко изменил свое отношение к сопернику. Он был в числе первых, кто поздравил Касторского, больше того, даже примкнул к нему в качестве одного из покровителей искусств. Он вещал с телеэкрана:

— Мы должны поддержать почин Касторского. То, что культура наша в загоне, это каждому известно, но не каждому дано поддержать культуру так, как это сделал Валерьян Лукич! Наше акционерное общество "Рассвет" вносит на развитие театрализованных представлений сто тысяч долларов. Мы также благодарим Касторского за то, что и наши произведения оказались экспонированными в его Салоне искусств…

Шурик рассказывал, что Касторский каждому выдал ценные подарки и пообещал всей труппе заграничную поездку.

— А иностранцы как к нему полезли, — рассказывал Шурик. — Отбою в заказах нет. С утра до ночи трещит телефон. Касторский открывает новый цех по изготовлению ювелирных изделий.

Я поражался той обходительности, какая обнаружилась у Касторского по отношению к богатым клиентам, среди которых были и дипломаты, и работники посольств, и крупные бизнесмены, и банковские воротилы, и военачальники, и артисты.

Касторский умел создавать гармонию человека и драгоценности. Он чувствовал, какой личности что требуется, а потому увлекал покупателя.

— Этот жемчуг в ажурной серебряной оправе, этот мерцающий прозрачный сапфир в матовой платине, эта поблескивающая эмаль по краям ободка, тончайший узор — все это ваше и по цвету и по форме.

— И по форме? — спрашивала очаровательная покупательница, уже ничего не соображая, совершенно покоренная сладкими речами мастера.

— Именно по форме, — отвечал Касторский, — эти удлиненные, чуть вытянутые узоры, стрельчатые портики и порталы на браслете, овальные лепесточки — все подчеркивает гибкую неповторимость ваших линий. И не только линий, — улыбался Касторский.

— Что же еще?

— Темный, светящийся краплаком рубин в углублении браслета, обрамленный черно-матовым агатом, перекликается с загадочностью вашей души. Заметьте, все это не броско, будто затенено, и только при сильном свете да при резком движении обнаруживает свою подлинную красоту, смотрите! — и Касторский включал большой свет. Браслет начинал жить новой жизнью. Преображение совершалось на глазах у покупательницы.

Касторский был психологом. Деликатность, благородство, полное доверие, пробуждение в покупателе эстетических начал — вот что культивировал Касторский в своей большой игре.

— Вы не торопитесь, подумайте. Хотите, возьмите браслет, побудьте наедине с ним. Вещь должна привыкнуть к вам, а вы к ней. Если образуется между вами гармония, вы почувствуете себя в тысячу раз лучше физически. Драгоценности живут по своим законам, у них свои биоритмы; им подчиняются судьбы отдельных людей, человеческие общности, целые миры. — Касторский верил в особую кабалистику. Она смешивалась с учениями Запада и Востока о загадочных явлениях в человеческой душе. Касторский верил в судьбу, в свое собственное предназначение. Карты, гороскопы, "связь напрямую с космосом", ночные бдения с ясновидящими и экстрасенсами — вся эта дьявольщина с одинаковой точностью предсказывала одно и то же: богатство, безбрежное счастье и неодолимые муки одиночества и игры с человеческими душами.

В моем воображении складывался ранее неведомый мне тип человека. Даже в его облике проступало нечто такое, что указывало, что все его достоинства неизбежно перерождались и обращались в зло. Мне казалось, что Касторский жил только для одного — создавать целые миры утонченного разложения. Он чуял и любил тонкий аромат человеческого распада. Различал вибрации людских состояний, граничащих с низостью. Эта низость, расцвеченная эрзацами красоты, создавала иллюзию высоты, совершенства. И вместе с тем он был незаурядным ценителем изящного, и когда он говорил о драгоценностях, его охватывало такое состояние, такой экстаз, каковые рождаются только высотой порыва. Эти его неожиданные всплески могли, возможно, сравниться с искрящимся светом бриллианта, кровавой холодностью прозрачного рубина или ликующей матовостью жемчуга. Касторский мог сутками рассказывать о свойствах камня, о единстве живой и неживой природы. Он ссылался на учение академика Вернадского о живом веществе. Доказывал, что существующая материя является носителем идеальной энергии и обладает сознанием. Разглагольствовал о существовании материи высшего порядка. Это и мозг, и редкие минералы, в частности корунды. Мозг и корунды обладают разумом, который представляет собой не только земное, но и космическое явление. На Земле существует разум как промежуточное явление. В космосе он обладает более высокой духовностью. С помощью мозга и драгоценностей можно расширить возможности человеческого разума, в значительной мере повлиять на развитие мироздания.