Юрий Азаров - Подозреваемый

— Всех к ногтю! Всех! Никого не пощажу. А это ты возьми. Пригодятся. — Я увидел, как стоявший ко мне спиной Петров взял пачку американских банкнот и торопливо сунул их в карман. Интуиция мне подсказала, что надо линять, и как можно быстрее. Я попятился, свернул налево, где был черный ход. Потом вспомнил, что меня все же видели охранники. В моей сумке зарисовки с физиономией Касторского. Я вытащил свои наброски и подошел к охранникам.

— Ну-ка, Андрюха, отгадай, кто это? — спросил я как ни в чем не бывало.

— Да Кащей это, чего уж тут гадать. Только боссу не показывай. Он его терпеть не может.

— А я как раз и принес ему показать наброски. Что он скажет. Без его разрешения не буду заканчивать работу…

— Это ты верно решил.

— У него кто-то там есть. Я подожду. — Я сел рядом. Охранники резались в очко, и я попросил карту. Я ударил по банку, хотя у меня была совсем паршивая карта — семерка бубей. К семерке пришел король, а затем десятка.

— Очко, — сказал я.

— Берешь половину банка, — сказал Андрей.

— С какой стати?

— А с такой, что ты не с самого начала играл.

— Но если бы я проиграл, я выложил бы весь банк?

— Отдай ему, не шуми! — сказал другой охранник.

— Да не отдам я ему… — заорал Андрей.

В это время в проеме дверей показался Петров.

В том, что он оказался в доме уважаемого Дениса Васильевича Долинина, не было ничего предосудительного. Мало ли какие дела были у Петрова с директором акционерного общества "Рассвет".

Петров махнул мне в знак приветствия рукой, показал на свою перевязанную другую руку и вышел со двора.

В этот вечер я разговорился с Долининым.

— Я обеспечил району три тысячи рабочих мест. Накормил район. У нас самое дешевое мясо и молоко. А против меня снова кто-то копает.

— Неужели Касторский?

— Да нет. У него свои проблемы. А меня, дружище, власть ненавидит. Коммунисты. Они думают, если придет Зюганов со своей камарильей к власти, что-нибудь изменится. Кто страну сейчас кормит? Предприниматель. Такие, как я, ты разумеешь это, художник?!

— Согласен с вами, — поспешил я поддакнуть, все время размышляя над тем, не заметил ли меня раньше в доме Долинин, когда вручал банкноты Петрову. Что бы это могло значить? Долинин против властей и против Касторского. А что, смута и есть война со всеми и против всех!

— Я пойду, — тихонько промолвил я, когда Долинин вроде бы как поутих.

— Сиди. Мне, дружище, и поговорить не с кем, — и вдруг совершенно трезвым голосом, точно проснувшись, спросил у меня Долинин: — Ну а что, этот чертов кулон нашли или нет?

— Не знаю. Что-то нашли, да говорят, подделка…

В это время охранник Андрей показался на пороге:

— Бахметьев к вам. Пусть войдет?

— Зови, — ответил Долинин, показывая мне на дверь, дескать, уходи, потом поговорим. С радостью я вылетел с долининского двора, едва не сбив с ног полковника ФСБ Семена Петровича Бахметьева.

Я размышлял: в стране сменился уклад. Мы чуть было не сдохли с голоду. Помню, как нас пугал бывший мэр Москвы Гавриил Попов: "Запасайтесь продуктами. Стройте хранилища на балконах — делайте этакие вместительные ящики с отоплением и туда складывайте всякую снедь, в первую очередь картошку". Моя мама тогда нанесла в дом всякой всячины: крупы, макарон, муки, а самое главное — штук сорок банок томатной пасты. Витамины. Будут хлеб и томаты — с голоду не умрем, рассуждала она. А потом, года через два, банки вздулись, склеились, и их пришлось выкинуть. Теперь страна завалена отборными продуктами. Челноки, мешочники, мелкие и крупные предприниматели на своих горбах ввезли в Россию баснословное количество продуктов, промышленных товаров, чего угодно. Власти негодовали, дескать, Россия — дешевый рынок. А что они, эти власти, могли предложить взамен. Томатную пасту пятилетней давности, прогорклую муку и гнилую картошку?! Как же быстро все переиначилось. Еще не так давно великий педагог Макаренко радовался тому, что в стране не найти ребенка, который бы мечтал о собственной лавочке.

Как-то мы с Костей разговорились на рынке с пареньком лет двенадцати:

— Что ты сам-то имеешь от торговли?

— Отец мне дает часть денег.

— И что ты собираешься на них приобрести?

— Мотоцикл.

— Ты не учишься?

— Бросил. Чтобы торговать и считать бабки мне моих классов достаточно.

Рынок не только меняет жизненную ориентацию и духовные ценности, но он еще изнутри корежит и преображает культуру, образование, все устройство семейного и общественного уклада. Вместе с рыночными отношениями входят в жизнь и волчьи законы, пойди разберись в них!