— Читатель! — а это у него самое плохое ругательство. — Все ты читал! Ничего другого в жизни не умеешь, кроме этого. Все врешь, знаешь, что проверить нельзя, и врешь. Как вошли сюда, начал придумывать. — Это он на сталактиты намекает. — Думать мешаешь. Заткнись, чтобы я тебя больше не слышал!
Я, конечно, замолчал, но про себя решил до этих консервов не дотрагиваться. С голоду умирать буду, а до них не дотронусь. Обидно, что и Кама и Алик против меня, они оба, презрительно улыбаясь, смотрели на меня, когда Сабир кричал. Хоть я и привык к этому, но все равно всякий раз бывает обидно. Я же для их пользы говорил насчет отравления. Пожалуйста, раз так, ешьте на здоровье, отравляйтесь. Сабир сказал, что мы не должны терять ни минуты времени, а сразу же приступить к осмотру пещеры. Мне он приказал обыскать скелеты и все найденное принести ему. Я понял, что он нарочно это сделал для того, чтобы я отказался и он мог бы меня опять при всех унизить. А я не отказался. Пошел и стал их обыскивать. У всех у них были пистолеты и удостоверения, и у всех трех эсэсовцев в кармане были семейные фотографии с женами и детьми. Я вытащил из карманов какие-то ключи, носовые платки, деньги. А у того, что в комбинезоне, неэсэсовца, я нашел в кармане небольшую книжечку в картонном переплете. Я, как только раскрыл ее, понял, что это самое интересное из того, что нашел, — оказалось, это разговорник, немецко-русский разговорник. Первые страницы были слипшимися, ничего на них нельзя было разобрать, а остальные, большинство, сохранились нормально, можно было читать. Я стал его просматривать, но меня окликнул Сабир. Они все трое уже были в коридоре. Я отнес ему все, что нашел. Сабир, как увидел ключи — два здоровенных ключа на одном брелоке, обрадовался и сразу выхватил их у меня из рук. И все равно сделал вид, что недоволен чем-то и сварливым голосом спросил, все ли я нашел. Он сказал, что эти ключи от сейфа, раз у каждого бородки в обе стороны, то они явно от сейфа. Так и оказалось. Оба ключа подошли, и мы открыли сейф. Весь он был набит бумагами. И все на немецком языке. Очень обидно было. Стоят четыре человека, все грамотные и ничего поделать не могут, как в кино, как будто на другой планете. Ничего понять нельзя.
Потом с верхней полки Сабир взял вчетверо сложенный большой лист. Развернули, смотрим — это чертеж нашей пещеры, мы ее сразу узнали. Все на этом чертеже было указано — и пещера, и коридор с комнатами, — все, и ничего нового. Очень подробный чертеж. Все шкафы, которые мы обнаружили на стенах, кнопки у выхода, этот коридор, комнаты, даже красный рубильник и сейф в комендантской — все. И выход был отмечен в том месте, где мы его нашли, и даже показано, куда он выходит, похоже, что к какой-то дороге в горе. Надписи же все были совершенно непонятные. Никакой пользы от этого чертежа. Сабир разговорник повертел в руках и вернул мне, чтобы я его хранил, сказал, что он еще понадобится.
Мы до ночи все осматривали, везде облазили, даже портреты на стенах отодвинули, думали, может быть, за ними какой-нибудь тайник запрятан. Поздно ночью кончили. Только из сил выбились окончательно.
Даже Сабир приуныл. Но вел он себя очень правильно. Сказал, что утром непременно придумаем что-нибудь. Потом подумал и еще один бутерброд разделил. Я бы никогда так точно не сумел разделить, как Сабир. Он раздал все эти кусочки и сказал, что сегодня он решил дать нам добавочное питание, потому что мы слишком много поработали и нам надо подкрепиться. Он пожелал всем спокойной ночи. Очень официальным голосом, как и полагается командиру. Все сразу же улеглись спать. Кама сегодня ночью не стала просить, чтобы я ей свою руку протянул, видно, уже перестала бояться скелетов, привыкла, наверное. А может быть, я ей противен стал, после того как Сабир при ней накричал на меня из-за ботулизма. Хотя вряд ли, он же и раньше кричал на меня при ней. Он на меня только во время контрольных не кричит, разговаривать начинает ласково. Таирчиком называет. Каждую минуту шепотом спрашивает, чтобы никто не слышал, когда я кончу свой вариант. А всю последнюю четверть я, чтобы он не мешал мне и зря не волновался, сперва его вариант делал, отдавал ему, а потом за свой принимался. А он меня все равно презирает. Я чувствую — благодарит, а презирает.
Я все этот немецко-русский разговорник перечитывал. Жаль, что нам не словарь попался, а разговорник. Словарь бы нам очень понадобился...
— Ты почему не спишь? — это Сабир поднялся на своем месте и спросил; видно, и ночью себя ответственным за все считает, как и положено командиру.
Читать дальше