Вадим Смоленский: Кремниевый Моцарт

Оба эпиграфа навевают одно и то же воспоминание.

В 1998 году японские врачи обнаружили у профессора Варшавского сразу две злокачественных опухоли: в толстом кишечнике и в мочевом пузыре. Он отреагировал на тревожное известие в присущем ему стиле:

- Естественно… Машина всегда начинает гнить с выхлопной трубы.

Одна сердобольная дама из русской колонии, встретив его в те дни, вдруг запричитала:

- Виктор Ильич! Вы только держитесь! Вы только держитесь, Виктор Ильич!..

- Да как тут держаться? - меланхолично отвечал Виктор Ильич. - За такие места и держаться-то неприлично…

За словом в карман он никогда не лез.

Опухоли успешно прооперировали. И позднее, в 2003-м, когда уже израильские врачи обнаружили у него неоперабельный рак легких, поначалу казалось, что он и в этот раз отделается шуточками, что и в этот раз пронесет…

Увы. Современная медицина умеет многое, осваивает она уже и "запчасти" - но еще не все узлы способна заменить. Напасть, которая тридцать лет назад унесла жизнь замечательного писателя-фантаста, теперь забрала его сына. Рано или поздно человеческие знания победят эту напасть окончательно и бесповоротно - но пока мы можем о такой победе лишь помечтать.

А еще - вспомнить…

Лето 1988 года. Я - комиссар студенческого строительного отряда "Кварк". По совместительству - бригадир штукатурной бригады. У меня в подчинении пять бойциц и один боец - трудный подросток из детской комнаты милиции. Я расставляю бойциц по объектам, а на пару с подростком замешиваю и разношу цементный раствор. В перекур подросток смолит "Приму", а бойцицы предаются воспоминаниям о цивилизованной жизни и о завершившейся сессии.

- А последний экзамен, - говорит одна, - я ленкиному папе сдавала.

- А кто у Ленки папа? - осведомляется трудный подросток.

- Ой, - говорит Ленка, - да папа у меня вообще великий ученый! Доктор наук, профессор…

- Ничего себе, - говорит подросток. - А ты и не похожа на профессорскую дочку.

- Ха! - говорит Ленка. - А ты думаешь, мой папа на профессора похож? Ему 55 лет, а у него ни одного седого волоса! Ты бы его видел!..

Март 1989. Я простужаюсь. Жар такой, что общага, того гляди, возгорится. Ленка говорит:

- Смоленский, собирайся, повезу тебя к своим. Маменька в Крыму, папеньку кормить надо, между вами двумя не разорваться.

Едем. Папенька открывает дверь. Дочь докладывает обстановку. Великий ученый смотрит на меня, как на нечто неодушевленное.

- Ты его водкой оботри, - советует он дочери.

К вечеру совет оборачивается заметным улучшением. Для закрепления эффекта хозяин дома приносит мне рюмку с чем-то весьма ароматным. О себе не забывает тоже. Мы чокаемся и выпиваем.

- А что это такое? - наивно интересуюсь я, привыкший к простым студенческим напиткам.

- Как что? - удивляется он. - Это же коньяк!

- А-а…

Через пару дней он вдруг спрашивает:

- Скажи, Вадик, а как твоя фамилия?

Я и не ожидал, что случайное географическое созвучие так его вдруг воодушевит.

- Слушай, - говорит он дочери. - А чего вы всё в общаге, да в общаге? Там ведь бардак, антисанитария, живите лучше здесь…

В июне сыграли свадьбу. Отец невесты был в ударе. Он балагурил, тостовал, кричал "горько" родителям жениха, с удалью выполнял ответное пожелание родителям невесты, а после стройотрядовских поздравлений сложил речевку:

Друзья, расходясь, выражали мне свои восторги:

- Ну, Смоленский, и тесть у тебя теперь! Ну, Смоленский, ты и тестя отхватил!

Мне даже было несколько обидно. Я ведь на Ленке женился, а не на нем…