Вильям Козлов - Когда боги глухи

— Ты со мной не поедешь? — В глазах ее удивление и разочарование.

— Я лучше пешком прогуляюсь, — подсаживая ее в автобус, проговорил Вадим.

Передавая прогноз погоды по радио и телевидению, дикторы говорили, что такого жаркого лета, как в 1973 году, в Москве пятьдесят лет не было. Воздух дрожал от раскаленного асфальта. На небе какой уж день ни облачка. В пятницу вечером и субботу утром москвичи на всех видах транспорта устремлялись за город. Электрички и автобусы были переполнены, люди обливались потом, будто в парной, высовывались в раскрытые окна, чтобы глотнуть горячего воздуха. Весь день раскаленное добела солнце висело в светло-голубом равнодушном небе. Казалось, неподвижный горячий воздух можно ножом резать. Люди выстраивались в длинные очереди возле серебристых цистерн с квасом и пивом. Вместо пива в кружки шла белая пена. Продавщицы отставляли их в сторону, дожидаясь, пока она осядет. Солнце уже с утра нагревало автоматы с газировкой, у них тоже толпились изнемогающие прохожие. Лишь иностранным туристам все нипочем: с фотоаппаратами на шее разноцветными стайками они бродили по улицам столицы, Красной площади и щелкали направо и налево. Наверное, у приезжих иное восприятие действительности: раз попал в чужую страну, значит, жадно впитывай в себя все новое, незнакомое.

Коренные же москвичи изнемогали от зноя. Во всех зданиях распахнуты окна, занавески и шторы не шелохнутся. Более-менее сносно чувствовали себя дети: они возились на своих площадках, строили на песке крепости, девочки играли в классы, а мальчики — в войну. Только их смех и крики нарушали тишину в каменных дворах.

В один из таких жарких дней Игорь Найденов встретился у здания планетария с Изотовым, они прошли в тенистый тупичок, что был рядом, присели на скамейку. Милиционеры сюда редко заглядывали.

Изотов был в белой тенниске, полотняных брюках и сандалетах на босу ногу. От планетария прямо на них падала тень, по Садовому кольцу нескончаемым потоком проносились машины, запах выхлопных газов примешивался к запаху раскаленного камня и асфальта. На пыльных ветвях чахлого деревца, раскрыв клювы, неподвижными серо-коричневыми комками притихли обычно беспокойные воробьи.

— Завтра спровадь куда-нибудь подальше жену с сыном…

— У меня дочь, Жанна, — поправил Игорь, подумав, что для разведчика у Изотова память не ахти какая…

— В полдень к тебе пожалует собственной персоной отец — Ростислав Евгеньевич Карнаков.

Странные чувства испытал Игорь, услышав это известие: не радость и подъем, а, скорее, тревогу и страх. Столько долгих лет не видел он его: как расстались в дачном поселке под Москвой, так больше и не виделись. Даже письма ни разу не прислал… Игорь понимал, что, наверное, отцу было нелегко сразу после войны. Игорь поначалу надеялся, что Карнаков там, за рубежом. Тогда бы и ценность родителя была совсем иной…

— Долго же он ко мне собирался, — усмехнулся Игорь.

— Переночует у тебя, а утром уедет, — успокоил Изотов.

— Узнаю я его?

— Родная кровь все-таки, — улыбнулся Родион Яковлевич.

— Я так давно уже привык к положению сироты… при живых-то родителях, — вырвалось у Найденова.

— Родители дороги, пока мы беспомощные пацанята, — заметил Изотов. — Ты уже сам родитель. Второго-то думаешь заводить?

— К чему? — пожал плечами Игорь. — Плодить сирот? Если не посадят в тюрьму, то все равно ведь уеду отсюда…

— Зачем же так мрачно смотреть на жизнь, дружище? — участливо взглянул на него Родион Яковлевич.

Игорь резко повернулся к нему, цепко схватил за руку, глаза его сузились.

— Я задыхаюсь тут! — громким шепотом заговорил он. — Только и живу одной мыслью, что уеду отсюда… Не обманете? Давайте любое задание — на все готов! Только обещайте, что я умотаю отсюда. Сами же говорили, что там… — он неопределенно махнул загорелой рукой, — я пройду настоящую школу, усовершенствую язык… А что здесь за работа? Сную по вокзалам и чуть ли не по помойкам, прячу и достаю крошечные пакетики…

«Если бы ты знал, парень, что в этих пакетиках!» — подумал Изотов.

— Обыкновенный почтовый ящик — вот кто я! Неужели я только на это способен?

— Как раз о важном задании я и пришел с тобой потолковать, — весомо уронил Изотов. — Уходи с завода, достаточно, что там останется Алексей Листунов, да и вообще ваш ЗИС…

— Он давно ЗИЛ, — вставил Игорь, жадно слушая Изотова. — Завод имени Лихачева. Переименован еще в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году.