Вильям Козлов - Солнце на стене

Завернув пустую банку в промасленную газету, он бросил ее в мусорную корзину и улегся на койку. Это я приучил его к порядку. А не говори ничего Шурупу, пораскидает эти банки по всей комнате. Утром ему никогда не найти носков или ботинок. Единственно, с чем Сашка бережно обходится, это с гитарой. Заботливо ухаживает за ней, пыль стирает, настраивает и всегда вешает над койкой. Иногда ночью гитара сама по себе издает глухой тягучий звук.

Когда Шуруп берет гитару и выходит на улицу, вокруг него сразу собираются парни из общежития и девушки. Если это летом, то все идут в сквер, который напротив нашего общежития, и там горланят песни до поздней ночи. А зимой приглашают в чью-нибудь комнату. У Шурупа везде друзья-приятели. Когда у него хорошее настроение, он наигрывает серьезные мотивы и поет. А когда не в духе — самые веселые и разухабистые песни. Впрочем, не в духе Шуруп редко бывает. Обычно он весел. Друзей у него много, а вот девчонки нет. Сегодня с одной, завтра с другой, — в общем-то ни с кем. А относятся к нему девушки хорошо. Я отдаю белье в стирку тете Бусе, жене коменданта. А Шурупу белье девчата стирают. Так сказать, в порядке шефства.

Одна из Сашкиных приятельниц очень хорошенькая. Ее зовут Иванна. Она работает на строительстве нового здания отделения дороги, в двухстах метрах от общежития. Иногда после работы Иванна заходит к нам. Она просит Сашку поиграть на гитаре и спеть что-нибудь новенькое.

Сашка берет гитару и поет. Она смотрит на него какими-то удивительными глазами — таких я больше ни у кого не видел. Глаза у Иванны миндалевидные, вобравшие в себя все оттенки неба и моря. Цвет глаз меняется от ее настроения: когда смеется, глаза светлеют, становятся светло-голубыми, когда задумывается — наполняются синевой, так заволакивает горизонт перед грозой; а уж если Иванна сердится, глаза ее сужаются, они уже не миндалины — две грозные амбразуры, откуда в любой момент может вырваться огонь, испепеляющий врага.

Мы с Сашкой любим подтрунивать над ней. Мне нравится смотреть на эту диковинную игру глаз. По-моему, Иванна даже не догадывается об этой своей редкой особенности.

Она приходит к нам в комбинезоне и залихватской кепке, снимает огромные резиновые перчатки и с достоинством хлопает о стол. Я всегда удивляюсь, как эти перчатки держатся на ее маленьких исцарапанных руках. Иванна работает электромонтажницей. Когда ее первый раз ударило током, она решила, что пришел конец, смирно улеглась на пол и зажмурилась, но, чувствуя, что смерть почему-то не приходит, раскрыла потемневшие от страха глаза и увидела вокруг рабочих.

— Что с тобой, Иванна? — стали спрашивать ее.

Она поднялась с пола, вытащила из-за пояса резиновые перчатки, которые позабыла надеть, всунула в них руки и ответила:

— По системе йогов я теперь каждый день буду лежать на этом самом месте… Ровно пять минут.

И действительно, дня три в одно и то же время Иванна ложилась на пол и закрывала глаза. А потом, когда любопытных посмотреть на ярую последовательницу йогов стало слишком много, прораб отругал как следует монтажницу и велел прекратить это занятие.

Сашка был совершенно равнодушен к Иванне. Знакомы они давно, кажется в школе вместе учились. Мне было завидно, когда Иванна смотрела своими удивительными глазами на Сашку, но этот белокурый чурбан ничего не замечал.

Вчера Иванна забежала после работы и сообщила, что в клубе строителей идет замечательный польский фильм «Пепел и алмаз».

— Откуда это известно, что замечательный? — спросил Сашка.

— Наши девочки смотрели…

— Девочки, — ухмыльнулся Сашка. — Что они понимают?

Иванна выхватила из кармана комбинезона два билета, разорвала на мелкие кусочки и выбежала.

— Достукался? — сказал я.

— Догнать бы надо, — сказал Шуруп, но догонять не стал.

Сашка лежал на койке и грустил. Внезапно он вскочил, быстро натянул рубашку-джерси, толстый пиджак из твида, сам себе подмигнул в зеркало и направился к выходу.

— Андрюха, собака друг человека? — спросил он, держась за ручку двери.

На такие вопросы я не отвечал. Впрочем, это Сашку нисколько не смущало.

— Хочешь, я собаку приведу?

— Лучше козу, — посоветовал я. — Вместо шпрот по утрам будешь молоко пить. Козье, говорят, полезное.

— Мне друг нужен, — сказал Сашка. Светлые глаза его погрустнели.

— Тогда, конечно, приводи собаку…

— Вот комендант обрадуется, — сказал Шуруп и, улыбнувшись, ушел.

Я один в четырех стенах. Раньше в этой большой сумрачной комнате стояли четыре кровати, а теперь только наши. У стены квадратный стол. На скатерти пятна. За этим столом мы едим, занимаемся, письма пишем. На окнах полотняные занавески. Их стирают к праздникам. Скоро снимут, на носу Первомай.