Феликс Кулаков - Как я охранял Третьяковку

Насадный А. А. оказался важным пареньком небольшого роста с непропорциональной его телосложению золотой цепью на шее и двухлитровой бутылью «Фанты» в руках. Он был утомлен солнцем и никак не выказал своей радости от встречи со мной. «Фанты», по крайней мере, не предложил. Мы поднялись на лифте в маленький номер, служивший пресловутым «офисом», где, сидя на кухне, я заполнил полагающиеся в таких случаях анкеты. Насадный очень внимательно прочитал про полное отсутствие моих родственников на оккупированных территориях, и вдруг серьезно промолвил:

– А вы знаете, как у нас строго с дисциплиной?

– Знаю, – ответил я, привстав со стула, и предано помахивая хвостом. – Меня это нисколько не пугает. Я люблю дисциплину!

Полностью удовлетворившись моим ответом, Насадный сгреб все заполненные мной бумажки в стол и заключил:

– Так. Поезжайте к Шныреву, он вам разъяснит ваши дальнейшие действия.

При этих его словах как будто какие-то крылья выросли у меня за спиной. И, казалось, вокруг звучала прекрасная мелодичная музыка. И прохожие были все как на подбор – милые и добрые красавцы с одухотворенными лицами. И вообще, все было прекрасно в тот исторический момент.

Одним духом домчавшись до Третьяковки, я побежал в дежурку. Сергей Львович опять кушал лапшу. В глазах его при моем появлении явственно обозначился вопрос. Он так посмотрел на меня, что сразу вспомнился пожилой волк из мультика: «Шо, опять?!». Я сбивчиво передал ему наставления заместителя Зевса.

Против моего ожидания, Сергей Львович не проявил сколько-нибудь заметного энтузиазма. Он не бросился ко мне на грудь в счастливом помешательстве, и мы не стали, взявшись за руки, подпрыгивая и восклицая «Ай-на-нэй!», кружиться в гуцульском чардаше.

Он только переспросил:

– Да? И что же я должен вам разъяснить?

Причем, блять, таким скептическим тоном, будто не сомневался в том, что всю эту дичь про разъяснения я сам только что придумал по дороге!

Однако, наблюдая мое искреннее замешательство, начальник смены смягчился. Мне было наказано ехать домой, терпеливо сидеть на копчике и ждать условленного сигнала. Ну я и поехал себе. А что мне еще оставалось делать? Ночью мне снился ЧП и Сергей Львович. ЧП летал вокруг меня на чугунной скамейке и, строго грозя пальцем, все повторял: «Смотри у меня, говнюк!».

Ждал я две недели. Как дурак, право слово. Подлый Кулагин, совершенно самоустранившись от решения моих проблем, укатил с увеселительными намерениями в Петроград. Мне удалось поймать его буквально за минуту до отъезда. Кулагин, не дав и слова вставить, с ходу наврал, якобы Сергей Львович с нетерпением ждет моего звонка в ближайший четверг. После чего немедленно повесил трубку. На повторные вызовы никто уже не откликался

В четверг я, раздираемый самыми противоречивыми чувствами, с самого утра яростно названивал по заветному номеру телефона.

Востребованный мной к аппарату Сергей Львович, был даже как будто немного раздосадован, вновь услышав мой голос…

Точно не помню о чем мы говорили, помню только, что разговор закончился небольшим препирательством насчет даты моего выхода на службу. Я предлагал понедельник, Сергей Львович настаивал на пятнице. Мол, с корабля да на бал, нечего там хвостом крутить! Поломавшись для вида, но все же, сообразив, что сейчас не время показывать гонор, я уступил.

Спустя какое-то время я узнал, что любезному Сергею Львовичу стоило немалых трудов пропихнуть мою кандидатуру. Что, невзирая на протесты ЧП, он лично ходатайствовал за меня перед высшим курантовским руководством. Тогда же, летом 1996 года я все лавры самонадеянно приписал только лишь своей настырности, да превратностям судьбы.

Так завершилась эпопея моего внедрения в слаженный, работавший как единый механизм коллектив ЗАО ЧОПа.

Неожиданно выяснилось, что мне не в чем нести службу. Буквально нечем прикрыть наготу! Лишь порывшись в шкафу, я откопал некий костюмчик, который почистил и даже в меру своего разумения погладил. Штаны оказались мне длинноваты, а пиджак теснил в плечах. Пришлось карнать порты на швеймашине. Сморенный этими хлопотами, я уснул далеко за полночь. Наутро, напялив это изделие немецкой швейной промышленности и какие-то коричневые полуботинки, я, внутренне робея, покатил на свою новую работу.

Вообще у Третьяковской галереи много входов и выходов. Однако для посетителей доступны только два из них: Главный вход, и дверь, через которую они покидают музей, она же Служебный вход. Можете попробовать проникнуть в Галерею через административный корпус, но вас вряд ли пустят. Через Дипозитарий даже и не пытайтесь. Если будете настойчивы, то там запросто могут еще и пальнуть на поражение – у них приказ. Вот через Экспертизу пустят. Только для этого вам надо будет тащить какую-нибудь картинку на освидетельствование. Радости в том, поверьте, не много. Тут ведь, понимаете, какая штука…