Феликс Кулаков - Как я охранял Третьяковку

В дверях, под восторженные аплодисменты публики самолично вмазал подонку настолько мощного пинка, что аж у самого в ноге что-то хрустнуло. С подъема! Бедный подонок, поскуливая и подвывая, минут десять просидел на снегу, крепко стиснув руками ушибленную жопу. Верные товарищи стояли рядом и утешали его как могли.

Потом еще битый час эта хебра барражировала вдоль забора и, размазывая горючие сопли по щекам, наперебой призывала меня к сведению счетов. Причем с удовлетворением отмечалось, что непосредственный виновник торжества держался нарочито скромно. Он энергично растирал пострадавший копчик и покрикивал что-то такое умеренное из-за спин дружественных балбесов. Наблюдая творящееся безобразие, сотрудник Леонов предложил учинить карательную вылазку. Я устало махнул рукой: делайте что хотите!

Леонов зашел через Инженерный в тыл неприятеля. Тяжелая прусская пехота – Горобец, Кремер и Зандер ударила в штыки. Лелик Сальников, будучи мужчиной внушительным, придал происходящему основательности. Сложив руки на груди, я мрачно наблюдал за баталией. Рядом в лице братьев Кротовых застыла Старая Гвардия, готовая по первому знаку пойти в огонь.

Этого не потребовалось, так как военное счастье было на нашей стороне. Короткая возня завершилась многократным окунанием непокорных в талый снег. Мент Леха, вооружившись резиновой палкой, бросился наперерез отступающей в беспорядке молодежи, и умудрился-таки заловить двоих. Воздействуя на юнцов авторитетом милицейской формы, он подверг их незлобивой экзекуции, после чего сдал в кутузку. Приятно, что союзники остались верны своему долгу.

Если бы не забавный и поучительный случай день можно было бы считать вовсе кошмарным. Случай же такой. Проходя через «первую» зону, я невольно обратил внимание на упитанного школьника, неторопливо поднимающегося по Главной лестнице.

Именно таким, иллюстрируя сказку про Мальчиша Кибальчиша, советские художники любили изображать его идеологического антипода Мальчиша Плохиша: жирненький, гладенький, ручки пухленькие, глазки маленькие, хитрые такие, с подлянкой. Как там в бессмертных строках? «…Выкатили ему буржуины бочку варенья и ящик печенья – сидит Плохиш, жрет и радуется.» Да, ребята, какой же херней пичкали неокрепшие детские умы… Небось, бочке варенья сам бы обрадовался! Клубничного-то, а?! Будь ты хоть трижды пролетарий.

В руках Плохиш нес меховую шапку, а в шапке находился предмет, который я поначалу ошибочно принял за кролика. Но это был не кролик, это был огромный шмат коричневой халвы. Или лукума, пес его там разберет. Главное, что кусяра был действительно кинг-сайз – размером примерно с силикатный кирпич!

Весь облик мальчика не оставлял сомнений в том, что халву он потащил в залы совсем не потому, что опасается за ее сохранность в гардеробе. Восточной сластью пацан намеревался скрасить свое вынужденное пребывание в тоскливом месте.

– Куда вы, юноша? – вежливо интересуюсь я.

– Туда, – вздыхает он. – В музей, картины смотреть.

Какой милый мальчик.

– А это, – я кивнул на халву, – тебе зачем? Вразнос торговать собрался?

– Нет.

– Тогда зачем?

– Перекусить…

Он так и сказал «перекусить». Где-то с килограмм, если не больше халвы.

– Н-да, – говорю. – Здоров ты пожрать, сынок. Наверное, и учишься хорошо.

– Нет, не очень. – честно признался мальчик. – Почти все тройки. Только по русскому «четыре».

Он задумался на секунду. Соблазн прихвастнуть был велик.

– И по физкультуре тоже… – неубедительно соврал Плохиш.

– Сожалею, мой юный друг, но, несмотря на эти очевидные успехи, я не могу тебя пустить в галерею.

– Почему, дяденька? – трогательно огорчился толстячок.

– У тебя слишком халвы много с собой.

– Ну и что? Что в этом плохого?

Да, молодежь пошла интересующаяся… Поощряя любознательность собеседника, я вкратце разъяснил ему суть проблемы:

– А то, что от еды бывают крошки. А от крошек бывают мухи. А мухи моментально засирают картины. Не всем приятно смотреть на засранные картины, согласись. Потому и нельзя с продуктами питания заходить в галерею.

Плохишу понравилось словосочетание «засранные картины», он даже хихикнул от восторга. Однако вопросы у него оставались:

– Так что же мне делать? – спросил он.

– Что делать? Иди обратно. И пока ТАМ все не съешь, СЮДА я тебя не пущу.

Плохиш как-то не слишком растерялся:

– Хорошо, дяденька! – радостно воскликнул он и убежал вниз по лестнице.