Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

…И вот после того как написал я эту незатейливую историю с мастерком, мне, помнится, впервые пришла в голову мысль, что с подобным благодарным чувством стоило бы рассказать не только о нём, но и о других инструментах, окружающих нас, помогающих нам и в изрядных ремёслах-рукомёслах, и в заурядных работах по дому, по хозяйству, во саду и в огороде. Обо всех, конечно, не расскажешь, их слишком много, но можно попытаться хотя бы о самых привычных наших помощниках, о тех, которые по-учёному называются орудиями труда, в чиновно-деловом мире — инвентарём, в военном деле — шанцевым инструментом, а в обиходе — просто подручным. И, наверное, не только потому, что находится всегда под рукой, но и потому, что в разных наших работах все эти топоры и пилы, лопаты и вилы, грабли, косы и серпы являются словно бы продолжением наших рук… Они сопровождают нас всю жизнь, оставаясь незаменимыми даже при всех нынешних чудесах технического прогресса и, право же, заслуживают доброго слова.

Не дал бы Бог топора, так и топиться пора. От поры до поры все топоры, а пришла пора — нет топора… Семь топоров вместе лежат, а две прялки врозь… Кланяется, кланяется, придёт домой — растянется… В лесу раздавался топор дровосека… По реке топор плывёт.

Сколько их, пословиц и присловий, сказок и присказок, шуток и прибауток, крылатых слов и афоризмов, связано с топором! И всё потому, что это самый распространённый и самый необходимый инструмент в хозяйстве, особенно у нас — в лесной, деревянной России. Недаром ещё одна русская пословица говорит: топор — всему голова.

В нашем деревенском дворе под навесом была вкопана комлевая чурка, поставленная на попа. Отец тесал на ней какие-нибудь колья да черенки, а мать по осени рубила голенастых петухов. При чурке всегда был топор. И вот однажды (было мне тогда лет шесть, не больше) я тоже решил помахать топориком. Положил на чурбан палку, двумя руками поднял увесистый инструмент и резко опустил. Палка осталась целой. Топор её не задел. Он лишь скользнул по краю чурбака и въехал мне в колено. Страшная боль. Кровища. Рёв на всю деревню.

Мать запеленала мою ногу полотенцем и понесла меня к фельдшеру. Тот взглянул на рану и присвистнул: «Фийу, в самую чашечку! Немедленно в райбольницу! Боюсь, на всю жизнь калека: чашечка редко срастается».

Ни в какую больницу меня не повезли. Лечили своими средствами: кровь заговорила бабка Бобриха, трав дала тётка Липистинья, отец добыл парового дёгтя, а дядя Егор посоветовал прикладывать мочу. Шкондыбал я долго. Меня уже было прозвали стомоногим, но со временем чашечка всё же срослась. Нога стала гнуться. И до сих пор, слава Богу, служит мне исправно. Правда, вот уже более полувека ношу я на правой коленке широкий и длинный, через всю чашечку, шрам-рубец, но он меня не беспокоит.

С того дня мне бы возненавидеть все топоры на свете и обходить их за версту, но я, наоборот, полюбил этот с виду нехитрый, но такой сподручный и ловкий инструмент. У отца было семь топоров. Как говорится, на все случаи жизни. Они стояли в амбаре вверх топорищами в ряд, зажатые в специальных гнёздах. Я знал их наперечёт. Частенько тюкал ими, мастеря очередной самокат или самострел. А когда отец точил их, помогал крутить точило.

Мне с детства было известно, что все топоры только внешне похожи один на другой. Все они имеют железную лопасть, или полотно, с лезвием, обух с проушиной и деревянное топорище-рукоятку, изогнутое особым образом. Но на самом деле топоры очень разные. У каждого своя служба, своё назначение, а это отражается и на их форме. Всех топоров нам не описать, но наиболее ходовые давайте вспомним, хотя бы с помощью Даля.

Самый знатный среди топоров, конечно, плотницкий. Понимающий толк человек сразу отличит его по довольно широкой, раструбистой и тонкой лопасти с выдающимся острым носком. Роль этого носка понятна. Он позволяет, кроме рубки или тесания всем лезвием, сделать более тонкую работу — продолбить пазик, зачистить уголок, словно бы заменяя долотце. Сточен плотницкий топор будет обязательно полого, для «вязкости», то есть для того, чтобы глубже уходил в бревно или плаху.

Впрочем, вязкость зависит не только от заточки, но и от качества металла. Теперь жалеют на топоры доброй стали, делают их из рядового, мягкого металла, потому они быстро тупятся и вообще плохо идут в дерево. Не случайно у хорошего плотника обязательно найдётся старинный топор, уже изрядно сточенный, но всё же более ценимый мастером, чем нынешние.