Чума в Бедрограде

Как могут справиться с такой ответственностью посторонние люди, третьестепенные, простите, фигуры?

«А зачем делить фигуры на первостепенные и все остальные? — неприятным тоном осведомился Гуанако, сжав горлышко графина с водкой. — С таким подходом вам, Максим Аркадьевич, всё-таки стоило сесть в Бедроградскую гэбню, которая всегда всё делает сама и только сама!»

Максим не понял, к чему это замечание, Гуанако отстал от графина, рассмеялся и вскоре вовсе перестал злиться, потому что быстро увлёкся (так же, как и всегда) рассказыванием байки.

Байки, которую Максим не знал.

Байки, которую целиком не знал уже никто, кроме Гуанако.

Ведь Хикеракли (член Революционного Комитета, обладатель второго уровня доступа, основатель Университетской гэбни) на самом деле давно покойник, в отличие от.

Когда Гуанако вменили убийство легендарного Начальника Колошмы, Бюро Патентов позаботилось о том, чтобы большинство госслужащих считало, что заключённый, спровоцировавший всю ту кошмарную ситуацию, был расстрелян.

Хикеракли в «большинство госслужащих» никогда не входил.

Он был старый алкоголик с огромными возможностями. Он почему-то решил, что хочет навестить Гуанако на Колошме. Может, потому что это он когда-то ставил подпись под заключением об идеологической пригодности книг Гуанако к массовому тиражированию. Может, потому что его терзало любопытство относительно реальных обстоятельств скандального развала Колошмы. Может, ещё по какой-то причине.

На Колошме Гуанако заговорил Хикеракли зубы. Или даже наоборот.

Когда речь зашла о давно зачахшем контрреволюционном движении истфака БГУ имени Набедренных, Гуанако продавил на сей счёт свою позицию. Не столько из любви к продавливанию, сколько потому, что материалы по контрреволюционному движению снова вытащили из пыльного ящика — как раз в связи с первоначальным ложным обвинением Гуанако, предъявленным ему Столичной гэбней.

Многим людям это грозило всё той же Колошмой.

В теории выход был прост: Университет — и всё, что с ним связано, — нуждается в защите.

Раньше такой защитой был Воротий Саныч — прежний завкаф науки и техники, полуслужащий Бюро Патентов.

Воротий Саныч в силу возраста и изменившейся политической обстановки перестал справляться. Например, он пропустил те самые поползновения Столичной гэбни в адрес Гуанако, что привело к печальным последствиям. Не только для Гуанако лично — для всех. Даже гэбне Колошмы досталось, не говоря уже о ком поближе к Бедрограду и Столице.

Столичная гэбня преследовала собственные интересы — вербовала идеолога из Бедрограда, дабы насолить гэбне Бедроградской (очередной пример гэбенных разборок, осколки которых разлетелись непозволительно далеко). Бедроградская гэбня не имела реальных шансов пресечь их действия, поскольку сама не контролировала отданный под личную ответственность Воротия Саныча Университет.

Гуанако, побывавший на допросе у гэбни города Столицы, доподлинно знал, что один из трёх её голов — профессор Столичного Университета; человек, с которым он ранее имел контакты академического толка.

Человек, радеющий в Столичной гэбне за престиж и безопасность Столичного Университета, породивший идею переманить бедроградского Гуанако.

Непереманившийся Гуанако и могущественный Хикеракли, распивая твиревую настойку и савьюровый самогон на Колошме, додумались до того, что Бедрограду неплохо было бы перенять столичную схему.

Протолкнуть кого-то из Университета прямо в Бедроградскую гэбню и таким образом обеспечить Университету всё то, чего ему так остро не хватает: контроль и защиту одновременно.

Учитывая вновь всплывший вопрос давнишних антигосударственных настроений на истфаке, с этими двумя проблемами Гуанако и Хикеракли хотели разобраться в один ход — хикераклиевским авторитетом посадить в Бедроградскую гэбню кого-то из почившего контрреволюционного движения.

Посадить в Бедроградскую гэбню Максима.

Сейчас, почти десять лет спустя, Максим, услышав об этом, выпил водки прямо из графина.

Почти десять лет назад Максим был аспирантом кафедры истории науки и техники. Одним из немногих аспирантов БГУ имени Набедренных из того самого контрреволюционного выпуска. Гуанако клялся Хикеракли, что Максим справится с государственной службой, что как глава того самого движения он обладает всеми необходимыми характеристиками, что это будет правильно.