Тони Парсонс - Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

Рэй мог себе представить выражение физиономий сотрудников охотничьего журнала, когда в офисном здании стали появляться новые лица — все эти беженцы из «Оз», «Реддворф», «Френдз» и «Ай-ти», наводнившие «Газету» притчами о коллективах, которые им подобные узнавали по уменьшительно-ласкательным именам. Хип. Флойд. Кво. Лиззи. Талл. Зеп. И все они, как и Рэй, обожали Кевина Уайта, потому что у Уайта хватало мужества и дальновидности делать то, на что не пошел бы никто из редакторов во всей высотке, — давать шанс.

— Ты только вернулся? — спросил Уайт.

Рэй кивнул, снова обретая уверенность, теперь, когда разговор постепенно сводился к теме музыки.

— «Син лиззи», — выпалил он. — Лестер и Бирмингем. Две тысячи слов. Центральный разворот.

— Понравились гастроли?

Рэй с улыбкой кивнул. «Син лиззи» была первой из тех групп, с которыми он ездил в гастрольные турне. Она занимала особую нишу в его сердце. Когда Рэй был еще неуклюжим школьником и не имел ни малейшего понятия, как выжать две страницы текста из сорока восьми часов с группой, ведущий вокалист группы Фил Линотт, чернокожий ирландец, позаботился о нем. Он объяснил Рэю, что во время гастролей можно пить «отвертку» за завтраком, научил брать интервью и даже нажимал за Рэя на кнопку диктофона, когда начиналась беседа.

— Ты ведь уже писал о них раньше? — спросил Уайт.

— Это будет третий очерк.

Уайт вздохнул, и от этого звука у Рэя по спине побежали мурашки. Впервые с начала беседы с редактором он заподозрил неладное.

— Вот именно, ты не раз уже это делал. — Уайт убрал ноги со стола и выглянул в окно. — И в этом одна из трудностей нашей работы. Ты не можешь делать ее вечно.

У Рэя свело желудок. Политика юных дарований, избранная Уайтом, имела обратную сторону — парней, которым едва перевалило за двадцать, отправляли на пенсию.

Но только не меня, подумал Рэй. Я слишком молод. И мне некуда больше идти. Это единственное место, где я хочу работать.

— Вот так-то, Рэй. — Редактор говорил теперь в ускоренном темпе, желая поскорее разделаться с неприятной темой. — Мы не сможем посылать тебя за интервью к новым коллективам.

— Но — «Син лиззи»!

Уайт сделал недвусмысленный жест рукой.

— Не новая. Как раз напротив. Все мы любим тех, с кем впервые ездили на гастроли. Но нельзя же писать об этом каждую неделю! — Уайт склонился почти в умоляющей позе, — Мне нужны журналисты, которые смогут взять интервью у Джонни Роттена, Элвиса Костелло, Дэга Вуда. Ты это сможешь? Посмотри только на свои волосы!

Рэй внезапно взглянул на себя глазами редактора и — отставив на мгновение в сторону отцовскую привязанность, которую испытывал к нему Уайт, — увидел, как же нелепо выглядит.

Музыка изменилась — она всегда будет меняться, но Рэй не менялся вместе с ней. «Газета» не нуждалась в юнце, грезившем о цветочках в волосах и прочей ерунде. Это же просто смешно! Рэй по-прежнему верил в мир во всем мире, любовь и акустические гитары — в то, над чем все теперь глумились. Как можно отправить кого-то вроде меня на интервью с Джоном Лидоном? Что подумают «Клэш»?

Он больше не был восходящей звездочкой «Газеты». Мир изменился за его спиной. Рэю — фанату битлов и Джона Филлипса, ребенку-хиппи — нужно было родиться на десяток лет раньше. Он был словно звездой немой эры, тогда как звук лишь начал появляться. Кевин Уайт взял в руки экземпляр «Газеты» и раскрыл ее на странице с обзором альбомов.

— Послушай только. — Он зачитал: — «Еще один ломтик нигилизма для безумных попсовых деток, взгляд в пропасть бессмыслия».

Рэй слушал собственные слова, и у него поднималось настроение. Он был не без основания доволен своей работой, особенно это касалось выражения «пропасть бессмыслия». Звучало здорово. Словно сам Скип Джонс написал.

— И что не так? — мягко поинтересовался он. Кевин Уайт нахмурился, и Рэй вздрогнул. Редактор обладал способностью вселять в людей ужас, когда того хотел. На протяжении пяти лет он руководил группами подростков-переростков, интеллектуалов-отщепенцев, плотно подсевших на нелегальные субстанции. Ему ли не знать, как направить беседу в нужное русло!

— «Пропасть бессмыслия»? — Уайт отшвырнул газету в сторону, — Это же Кей Си и «Саншайн бэнд»! — Затем редактор смягчился. Он знал, как это бывает. Журналисты, однажды принадлежавшие к Духу Времени — эти слова широко употреблялось в редакции «Газеты», — становились вчерашним днем. Они внесли свою лепту, свою долю рок-н-ролла и не понимали, что пора двигаться дальше. Прежде жившие ради музыки, они внезапно осознавали, что музыка стала вызывать у них отвращение, что музыка живет не ради них.