Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь

Догадавшись, в чем дело, Ассам покачал головой, удивляясь в душе ее решительности. Он спустился и, глядя ей прямо в глаза, протянул записную книжку. Лейла не трогалась с места. Сделав несколько шагов по лестнице, Ассам вдруг рванулся к Лейле. Он провел руками по ее лицу, погладил волосы, потом так же неожиданно, прыгая через несколько ступенек, одним духом взбежал на свой этаж…

Бьет ключом родник — чистый, неуемный. Журча и звеня, бежит вперед, пробивая себе путь среди коряг, камней и болот. Болота — безмолвные и древние — хмуро взирают на буйство родника, не зная, как его остановить, как навсегда похоронить в неподвижной и зловонной своей топи. То они угрожают задушить его, то преграждают путь плотной стеной ила или глины, убеждают его: зачем бурлить? К чему биться лбом о стену? Какой смысл в движении? Не лучше ли успокоиться?.. Покой рождает мудрость… Смотри, как блестит топь под лучами жаркого солнца… Но ничто не может остановить движение родника. Молодой, он просачивается через ил и глину, обходит коряги, пробивается под камнями. А когда на его пути встают скалы, он начинает неравную борьбу и с ними. Он верит, что рано или поздно ему удастся их размыть…

О своем решении Махмуд и Ассам заявили родителям накануне отъезда. Прежде чем встретиться на поле битвы с врагом, каждому из них предстояло выдержать нелегкий бой с родителями.

Главное сражение развернулось в доме Махмуда. Противник решил выступить единым фронтом против взбунтовавшихся студентов. На диване в углу сидели обе сестры — Сания-ханым и Самира-ханым, чуть побледневшие, напуганные. Справа от них в кресле — Сулейман-эфенди, слева — Джамиля.

Напротив на тахте примостились Махмуд и Ассам, за ними у окна стояла Лейла.

Прежде всего Сулейман-эфенди попытался заверить Махмуда и Ассама в том, что они вольны принять любое решение и он вовсе не собирается навязывать им свое. Просто он хочет поговорить с ними как мужчина с мужчинами, спокойно, по-деловому разобраться в сложившейся обстановке и помочь принять правильное решение. Он не меньший патриот, чем они, но он старше их, опытнее и поэтому лучше может разобраться в обстановке. В отличие от них он руководствуется не чувствами, а разумом. Тщательно все взвесив, он пришел к выводу, что нынешнему правительству доверять нельзя. Армия пока выжидает, не участвует в борьбе. Во дворце, в партиях, в правительстве — везде сидят предатели. Вся зона Суэцкого канала кишит шпионами. Англичане на глазах правительства бесперебойно снабжают свои войска. Тут на одном патриотизме не выедешь! Что может сделать горстка смельчаков против вооруженных до зубов английских войск? Ничего! В общем положение критическое. Такой ход событий может привести страну только к катастрофе… Были бы малейшие шансы на успех, он первый благословил бы их. Более того, возможно, даже сам присоединился бы к ним, но в настоящих условиях лезть на рожон просто глупо и бессмысленно…

Махмуд и Ассам приняли за чистую монету маневр Сулеймана-эфенди и ринулись в бой. Один за другим они выдвигали свои аргументы. Народ заставит правительство действовать решительно, он сумеет зажать рот королю и вывести на чистую воду предателей. Это движение — не восстание кучки смельчаков, оно становится поистине всенародным, и скоро к нему присоединится вся армия. Офицеры, во всяком случае, уже заявили о своей готовности выйти в отставку и встать на сторону добровольцев.

Лицо Сулеймана-эфенди все больше хмурилось, в голосе появились нотки раздражения. Махмуд и Ассам поняли, что попали в ловушку: их вызвали на откровенный мужской разговор просто для того, чтобы любой ценой отговорить от поездки.

Наконец Сулейман-эфенди снял маску и начал новую атаку. Прежде всего он решил расколоть силы противника. Теперь он делал главный упор на Махмуда. Сулейман-эфенди больше не затруднял себя выбором осторожных выражений, он говорил прямо и даже повышал голос:

— Почему именно вы должны лезть в эту заваруху? — раздраженно спросил он Махмуда.

— А почему именно мы должны оставаться в стороне? — ответил Махмуд вопросом на вопрос.

— Нет, ты отвечай прямо: почему именно мой сын, а не чей-либо другой?

— Потому что, если все так будут рассуждать, вообще некому будет воевать.

— А как же с учебой?

— Учеба никуда не убежит.

— Ну, конечно, это ведь не твоя забота! Отец трудится денно и нощно, чтобы выучить тебя, сделать человеком, а вашей милости на это наплевать!