Михал Вивег - Лучшие годы - псу под хвост

Выходит, Когоут был прав, подумал Квидо. Я ей нормально запудрил мозги.

Впрочем, это был последний раз, когда отец Квидо повысил дома голос: в последующие дни все чаще — а позднее уже исключительно — он говорил шепотом. Создавалось впечатление, что в доме кто-то целыми днями спит.

— Отец, скажи, пожалуйста, почему ты все время шепчешь? — не удержался однажды Квидо.

— Я — шепчу? — удивленно прошептал отец Квидо.

— Да, шепчешь. Все время шепчешь! Мама, скажи ему, что он все время шепчет.

— Да, шепчешь, — подтвердила мать Квидо. — Шепчешь, бьешь стекло и прячешь куда-то наши книги и фотографии.

— Почему ты это делаешь? — повысил голос Квидо.

— Если ты еще до сих пор их не сжег, — добавила мать Квидо. — Как и подобает настоящему агенту.

Отец Квидо посмотрел на нее в упор и открутил на полную мощь кран.

Квидо насмешливо крякнул.

— Я шепчу, поскольку в некотором смысле опасаюсь, — хрипло сказал его отец.

— За что ты опасаешься? — взорвался Квидо. — За свое место вахтера?

— За всех нас, — прошептал его отец. — Они могут все, разве вы этого не понимаете?

На следующий день после обеда он подвел свою жену и сына к окну в спальне и с опаской отогнул занавеску.

— Взгляните… если не верите, — прошептал он.

Квидо с матерью посмотрели в указанном направлении.

У поворота железнодорожного пути под Жаворонком среди деревьев стояла будка, привезенная сюда два дня назад и служившая временным жилищем для нескольких рабочих, которые бетонировали тоннель. У будки сидели трое мужчин.

— А что это, по-твоему? — спросила мать Квидо с явно выраженным презрением ко всей этой комедии. — Бункер КГБ?

— Обратите внимание на антенну, — прошептал отец Квидо.

— Отец, это же телевизионная антенна.

— Я давно слежу за ними, — сказал отец, пропуская реплику сына мимо ушей. — Их шестеро, и они регулярно чередуются, но примечательно, что один из них постоянно остается в будке.

— Отец! — воскликнул Квидо. — Они тут ремонтируют тоннель. Тебе это каждый скажет.

Отец посмотрел на сына с сочувствием.

— Тоннель! — прошептал он. — Ты думаешь, их может интересовать какой-то дурацкий тоннель?

Отец Квидо все более удручал семью своими странностями. Он практически перестал читать, бродил из мастерской в спальню и обратно, поев, срыгивал, точно малое дитя.

— Это была, по всей вероятности, начальная стадия его психоза, — сказал позднее доктор Лир матери Квидо. — Несомненно, его фантазии не являются в полном смысле слова галлюцинациями! Госбезопасность отнюдь не призрак!

В осторожности, с какой отец Квидо приподнимал оконную занавеску, было что-то невыносимое для матери Квидо. Обычно она читала в спальне, но стоило ему теперь туда зайти, как она тотчас уходила, шумно хлопнув за собой дверью. Казавшаяся некогда забавной история о дядьке мужа, который всю жизнь торговал в скобяной лавке, считая себя при этом придворной дамой Людовика XIV, теперь уже совсем не смешила ее.

Над семьей навис призрак безумия.

Однажды, когда отец Квидо торчал у окна в спальне чересчур долго, нервы у нее не выдержали. Она сдернула с себя передник и вбежала в спальню.

— А теперь садись и смотри! — крикнула она ему.

Она потушила сигарету, мгновенно обулась, причесалась. В ее поспешности было что-то угрожающее.

— Если у них нет собаки, ты увидишь кое-что интересное! — крикнула она мужу и хлопнула дверью.

Отец Квидо повернулся к сыну, словно требуя от него объяснения, но Квидо неприязненно пожал плечами. Оба посмотрели в окно. Небольшая фигурка матери Квидо направлялась к белому домику. С шоссе она свернула на дорогу, по ней — к стальной колее. Поскольку она приспосабливала шаг к расстоянию между шпалами, у нее заметно изменилась походка. Отец Квидо стоял и судорожно сглатывал слюну.

— Если тебя снова вырвет, сам будешь убирать, — сухо предупредил его Квидо, не спуская с матери глаз.

От строительной будки ее отделяло менее двадцати метров. Скорее всего, она что-то крикнула мужчинам, сидевшим у будки по пояс обнаженными, так как оба посмотрели на нее одновременно. Один из них, поднявшись, сделал шаг-другой навстречу ей. Затем все трое о чем-то поговорили и исчезли в домике.

— Я иду туда! — сказал Квидо, когда и по прошествии сорока минут его мать все еще оставалась в будке. Помимо воли и его стал одолевать безумный отцовский страх.

— Нет, ты никуда не пойдешь! — закричал отец, который в течение этих сорока минут раз двадцать спускался и поднимался по лестнице, ведущей в подвальную мастерскую. — Я не хочу потерять еще и сына! — кричал он, совсем позабыв о своем постоянном шепоте.