Эмманюэль Роблес - Это называется зарей

Она неловко попыталась спрятать от него глаза.

— Ты плакала?

— Пустяки. Этот ветер делает меня больной, — сказала она. — Сегодня после обеда у меня страшно разболелась голова. Теперь все прошло.

Однако такое объяснение, казалось, вовсе не убедило его, и тогда она, поцеловав его в губы, увлекла за собой в соседнюю комнату.

Большой светящийся аквариум, вделанный в стену, переливался золотистыми бликами.

— Пойду на кухню. Я сама приготовила ужин. Сейчас сядем за стол.

— Хорошо, — молвил Валерио, опускаясь на диван.

Сначала он рассеянно листал иллюстрированный журнал, но встреча с Сандро оставила какой-то неприятный осадок, и ему не удавалось избавиться от этого ощущения. Он встал и прошелся по маленькой гостиной, где царил свойственный Кларе очаровательный беспорядок. Всюду были разбросаны подушки, куски материи, книги. На столе, на креслах валялись журналы вроде «Оджи», «Эуропео», «Соньо». На одной из полок маленького книжного шкафа, украшенного сардинскими куклами, разноцветными стеклянными зверушками и крашеными ракушками, стояли на видном месте все романы Альберто Моравиа. В освещенном аквариуме медленно скользили красные рыбы или, сверкая чешуей, проносились стрелой сквозь сказочный пейзаж.

Валерио застыл, завороженно наблюдая за его переливами. Длинные зеленые и розовые водоросли раскачивались под струей поступавшего в аквариум воздуха. Всю толщу воды пронизывали пузырьки, и ему чудилось, будто это Сандро смотрит на него из глубины загадочного зеркала. Сандро с люгером в руке. На мгновение он замер в задумчивости перед этим призраком, недвижно застывшим в подрагивающей пелене, потом, вздохнув, направился к дивану. В ту же минуту появилась Клара.

Он тотчас обнял ее. И пока он покрывал поцелуями ее затылок, лицо, губы, рука его ласкала под пеньюаром круглую, твердую грудь, словно птица, излучавшую чудесное тепло.

— Каждый вечер мне кажется, что ты в первый раз будешь моей, — молвил он. — Это всегда в первый раз.

— Луиджи, — прошептала она.

У нее было красивое треугольное лицо с карими, горячими глазами, слегка вытянутыми к вискам, ее тяжелые, черные волосы были собраны на затылке. От нее так хорошо пахло, будто веяло ароматом весенних лугов. Он знал, что ради него она ревностно следит за своим телом и дважды в неделю посещает институт красоты в Кальяри. Порой он подшучивал над ней: «Но тебе ведь только тридцать! Предоставь это пожилым дамам!» Она со смехом трясла головой: «Я хочу нравиться тебе всегда».

В семнадцать лет, сразу после окончания коллежа святой Анны, ее выдали замуж за богача Карло Дамьяни, хозяина огромного поместья. Первая жена Дамьяни умерла, не оставив ему детей. Убедившись, что и от Клары ему тоже нечего ждать, он от нее отвернулся, даже не пытаясь скрыть своей враждебности. Дело кончилось тем, что он подолгу отсутствовал, предпочитая общество своих крестьян и лошадей обществу этой дурочки, которая никуда не годилась в постели и все время плакала, глядя на него глазами затравленного зверя, он охотно побил бы ее, если бы не опасался трех здоровенных парней, братьев своей жены.

И вот, наконец, он умер. Как раз в день своего пятидесятилетия.

Не теряя ни минуты — и без того столько пришлось ждать! — семейство Клары набросилось на поместье Дамьяни, соседствующее с их собственными владениями в тридцати километрах от Салины. Клара могла оставаться у себя, в своем великолепном городском доме, и ничего не делать. Теперь у нее появилась возможность пожить спокойно, покой свой она заслужила. Впрочем, остальной части «племени» вполне хватало, дабы способствовать процветанию обоих владений, в том числе и поместья Дамьяни, на которое все семейство так долго зарилось. Правда, оставалась одна опасность: рано или поздно Клара может надумать снова выйти замуж, на этот раз за какого-нибудь парня по своему выбору. И отец уже собрался было заставить свою дочь подписать акт об уступке имущества по всей форме, но тут появился Валерио. Ниспосланный самим провидением Валерио! Он устраивал всех. Не такой он был человек, чтобы развестись и жениться на Кларе. А Клара после стольких лет, принесенных в жертву этому старому медведю Дамьяни, полностью заслужила право вести такую жизнь, какая ей нравится.

Когда умерла мать, связь между фермой и Салиной стал осуществлять старший брат, Витторио. Он довольно часто навещал Клару, как правило, по утрам — из деликатности, — он привозил ей яйца, овощи, птицу и цветы, букет обычно подбирала одна из золовок: Джина, Эрминиа или Элена. Клара, со своей стороны, посещала родных только по большим праздникам, в общей сложности раза четыре или пять в год, да и то гостила там недолго. В Салине же она жила в обществе старой служанки Торелли, Марии Торелли, на лице которой застыло горестное выражение аристократки, потерявшей после кровавой революции свое имущество и вынужденной трудиться в изгнании, выполняя работу ниже своего достоинства. Мария Торелли любила Клару, как собственную дочь, истово шпионила за ней в интересах «племени», знала часы, когда приходил Валерио, и, как только он появлялся, становилась призраком. В этот вечер, например, она уже успела скрыться у себя в комнате, на другом конце дома, и слушала Миланское радио, передававшее «Риголетто».