Эмманюэль Роблес - Это называется зарей

Со двора доносился голос Марии Торелли. То был день стирки. Пришла прачка.

Клара закончила одеваться.

— До тебя вообще ничего не было, — говорила она Валерио. — Когда тебя нет, у меня такое чувство, будто недостает какой-то части моего существа, и меня охватывает ужасная тревога.

И верно, день казался ей нескончаемым, несмотря на все занятия, которые она себе с жаром придумывала, чтобы как-то убить время.

Надев платье, она подошла к окну. Теперь слышался голос прачки. Клара не могла разглядеть ее. Ей видна была лишь тень женщины, падавшая на плиты двора: чудовищная вытянутая форма с огромным животом.

— … а ночью я даю ему лечь первым. Он так устает, ведь работа на шахте не из легких. И вот я дожидаюсь, пока он заснет. Я нарочно тяну время после того, как уложу ребятишек. Я даю ему заснуть, потому что если лягу вместе с ним, то сразу и готово. Но бывает среди ночи он просыпается, и тут уж ничего не поделаешь, приходится, и в эту минуту я готова задушить его. А он ничего не понимает. Справляет свое удовольствие, а я дожидаюсь, пока он кончит. Никуда не денешься. Зато потом, когда наступает задержка, я с ума схожу от страха. Просто с ума схожу, клянусь. Сами понимаете, у нас и без того уже пятеро ребятишек. Этот будет шестым. Год назад я и так чуть было не умерла после всего, что надавала мне выпить старая Паста. Моему мужу, конечно, безразлично, когда он видит меня такой. Можно подумать, он нарочно это делает. Надо вам сказать, я и на этот раз опять все перепробовала. Пила ужасные отвары, прыгала с откосов двухметровой высоты, только чтобы он выпал. А после мой муж дал мне денег, чтобы я сходила в Кальяри к акушерке. Чтобы сэкономить, часть пути я проделала пешком. Когда я добралась, акушерки не оказалось на месте, и тогда я сказала себе: «Если ее нет, значит, это знак Божий, значит, Богу так было угодно, надо его оставить».

— И когда же срок? — послышался мягкий голос Марии Торелли.

— Через месяц.

Тень наклонилась, вытянутый призрак перевернулся и исчез. Клара услыхала, как заурчал большой кран в прачечной.

— Может ли быть такое? Может ли быть такое? — прошептала она, внезапно опечалившись.

Она сделала несколько шагов по комнате. Ей стало не по себе. Тягучий, усталый, безнадежный голос женщины преследовал ее. Затем воображение перенесло ее к Анджеле. Анджела скоро вернется. И все изменится. Она знала, что не сможет бороться, внезапно ей стало страшно, она испугалась грядущих дней, страх накатывал волнами, все более частыми, отчего ноги слабели, а руки становились влажными. На какое-то мгновение ей захотелось, чтобы неожиданно явился Валерио: время от времени он заглядывал к ней посреди ночи. Ей хотелось прижаться к нему, хотелось, чтобы он защитил ее от несчастья, которое, она это чувствовала, подступает к ней, словно прилив.

Она еще не успела оправиться от волнения, когда пришел ее брат Витторио. Он смотрел на нее с назойливой проницательностью.

— Все в порядке, Кларочка?

— Конечно.

— Ты счастлива?

— Ну конечно же!

Он выложил на стол дары с фермы, а вместе с ними огромный букет красных роз.

— Они великолепны, — сказала она.

— Это из сада Бруно. Он выращивает их специально для тебя.

— Поблагодари его от моего имени. Как чувствует себя Великий Командир?

Витторио улыбнулся. Это был детина с обветренным лицом, квадратной челюстью и мощными плечами. Ладони у него были широкие, могучие. Ему нравилось обуздывать лошадей и бороться с молодыми бычками, опрокидывать их, ухватив за рога. Единственное его сходство с Кларой заключалось в глазах, тоже немного раскосых, горячих и темных. С нею он никогда не говорил по-итальянски, предпочитая местное сардинское наречие.

— Великий Командир чувствует себя хорошо. Постарел немного, но все еще крепко держит стакан в руках. Он целует свою красивую дочку.

— Спасибо, — улыбнулась Клара.

— А ты и правда красивая девочка, — забормотал Витторио. — Так все в порядке?

— Ну конечно, я ведь уже сказала!

— Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо!

На нем была охотничья куртка, брюки-галифе и высокие красные сапоги. Гладко причесанные жесткие волосы образовывали что-то вроде черной, блестящей каски на его красивой, гордой голове, посаженной на широкую, круглую, крепкую, как кусок колонны, шею.

— На Пасху все ждут тебя.

— Я приеду, — сказала Клара.

— Урожай апельсинов принес уйму лир. Клянусь, тебе достанется неплохая доля.

— Тем лучше!

Почесав щеку, он, казалось, заколебался, потом вытянул ноги и все-таки решился сказать: