Эмманюэль Роблес - Морская прогулка

Когда «Сен-Флоран» подошел к Гаэте, в воздухе стоял колокольный звон и, казалось, в небо вспорхнули целые стаи птиц; по набережной прогуливались молодые люди. Под треск моторов, который поглощали безбрежные морские просторы, уходили в море любители ночной рыбной ловли с фонарем; башня Орландо, взметнувшаяся над тяжеловесной крепостью, венчавшей город, казалось, торжествующе несла на себе солнечный диск.

Эрих Хартман, у которого накануне посещения полей сражения у Монте-Кассино пробудились военные воспоминания, рассказал, как в здешних местах десантниками американской армии был взят в плен немецкий офицер, до войны пианист-виртуоз. Произошло это где-то поблизости, на этих холмах. Десантники заставили его всю ночь играть для себя, а утром безжалостно раздробили ему пальцы ударами прикладов.

— Какой ужас! — воскликнула Мари-Луиза.

Жорж тотчас же вмешался, сказав, что он уже слышал подобную историю, только во время войны ее рассказывали солдаты союзников. Речь шла об эсэсовском полковнике и пьемонтском монахе, которого схватили в монастыре, когда он исполнял на клавесине Баха.

— Вас разве просили излагать свою версию? — спросил Жоннар, выпятив губы и откинув назад голову.

— А кто может помешать мне ее изложить? — спросил Жорж с наигранным простодушием.

— Господа, господа, прошу вас, — вмешался Хартман.

— Что происходит? — забеспокоилась Герда; хотя она не понимала, о чем шла речь, ее насторожило поведение мужа.

Мари-Луиза ласково подошла к Жоннару, но это не только не успокоило его, а еще больше рассердило. Он отстранил ее и перешел на переднюю палубу яхты, закурил сигарету. Во время этого инцидента матросы как раз готовились пристать к берегу. Какие-то молодые люди на набережной приветливо махали яхте, но с борта никто им не ответил.

Жорж в одиночестве сошел на берег и долго бесцельно бродил по улицам, чтобы успокоиться, потом пообедал в траттории и в полночь вернулся на «Сен-Флоран». Жос снова стоял на вахте, уткнувшись носом в своего Горького. Едва рука Жоржа коснулась дверной ручки его каюты, как в коридоре осторожно приоткрылась другая дверь. А он-то думал, что все давно уже спят! Он оглянулся и увидел Мари-Луизу в светлом пеньюаре. Она простояла так, неподвижно, несколько секунд, тревожно глядя на него. Свет лампы за ее спиной освещал левую щеку, ухо, кончики загнутых ресниц. Жоржу показалось, что она хочет поговорить с ним, предупредить его о чем-то. Он тоже не двигался, словно парализованный этой нелепой ситуацией, прислушиваясь к тысячам звуков, идущим снизу, чувствуя, что нервы его напряжены до предела, но она вдруг смутилась, опустила ресницы и, как бы охваченная смятением, захлопнула дверь; коридор вновь оказался во власти тревожной темноты и таинственного плеска волн.

В Монте-Кассино они должны были отправиться на следующий день рано утром в огромном, взятом напрокат автомобиле. Прежде чем сойти на берег, в ожидании дам, которые были еще не совсем готовы, Жоннар подошел к Жоржу. На нем были большие темные очки, которые закрывали пол-лица и придавали ему неприятный вид человека в маске. Большинство матросов работали неподалеку от них, и поведение Жоннара заставило их насторожиться.

— Знайте, Море, что сегодняшняя экскурсия была выбрана моим другом Хартманом. Он безупречный старый солдат, один из самых достойных. Я был бы вам очень признателен, если бы, приняв это во внимание, вы избавили бы его от своих дерзостей и не стали бы повторять свой вчерашний номер.

Тон любезно-насмешливый. Однако ему не следует доверять.

— А разве моя версия музыканта с перебитыми пальцами не выглядит более трогательной?

— Вы снова за свое, Море. Советую вам не забывать своего места и впредь отвечать лишь на те вопросы, которые вам задают.

Жорж с трудом сдержался (понимал, что все наблюдают за ними) и ответил все с тем же нарочитым простодушием:

— Я сделаю все, что в моих силах, мсье.

— Вполне разумное решение. Постарайтесь в будущем не паясничать, и от этого все только выиграют.

Невозможно угадать выражение его глаз. По темным стеклам очков пробегали странные блики, как бы усиливая оскорбительную иронию его слов. И, точно желая избежать возможных возражений, Жоннар резко повернулся к Жоржу спиной, быстро сбежал по трапу и присоединился к Хартману, прогуливающемуся по набережной. Оба они с большим интересом стали наблюдать за рыбаками, которые чинили сети на земляной площадке. Небо уже раскалилось добела, на лбу, на шее, на ладонях Жоржа выступил пот, но жара тут была ни при чем. Перед рубкой Даррас, Жос, Сантелли и еще один матрос, маленький и пузатый, которого звали Макс, наблюдали за ним. Даррас курил трубку; вынув ее изо рта, он сказал: