Энн Ветемаа: Пришелец

— Запаливай! Жги! — вопила толпа, и молодой человек вдруг поймал себя на том, что и он полубессознательно, в унисон, бормочет те же слова. Но тут ему стало неловко до слез, потому что болтавшаяся на кончике палки кукла во фраке и черном цилиндре была комичной и вместе с тем достойной уважения.

"Одна кукла сжигает другую", — подумал молодой человек. Неужели в этом заключается гармония? Неужто только так преодолевают диссонанс? Куда ты катишься, шарик? Безумный, безумный мир.

Кукла загорелась, желтое пламя лизало ее ноги, а в язычках пламя переходило в ярко-лиловое — ни дать ни взять душещипательные цвета их национального флага.

Задымились отвороты фрака. Поплыл едкий дым, запершило в горле, кукла стала шибать газом и оттого перемещаться туда-сюда. Раскачиваясь над толпой, она как бы отвешивала поклоны. Символическое аутодафе до предела накалило страсти. Мужчины рвали платья на женщинах, те подняли истошный визг. Вот кукла надломилась в жарких муках, и претенциозный цилиндр спланировал над людским скопищем, будто летающая тарелка. А из королевской макушки повалил серый дым — похоже, солому-то взяли влажную.

— Черные мысли! Видишь, у старика черные мысли! — завопили вокруг, давясь смехом и дымом.

Наконец молодому человеку удалось выбраться из сутолоки. Его не смутила живая изгородь с шипами, он продрался сквозь нее и припустил бегом. Бежал, пока не очутился на широком газоне, со всех сторон окруженном колким кустарником, как бы смахивавшем на маленький оазис. Он остановился перевести дух.

Воспользуемся же этой возможностью и задержим на нем взгляд, тем более что внешность своего героя мы подробно еще не описывали. Как он выглядит? Ростом молодой человек не выдался, да и комплекцией тоже — был хиловат. Смахивал на мелких чиновников Чехова или Кафки, но, пожалуй, с некоторым романтическим налетом, поэтому, если уж проводить параллель, скорее всего подошел бы один из персонажей Эрнста Теодора Амадея Гофмана, например, тот усердный каллиграф, которому старуха предсказала на рынке: "Убегай, чертов сын, чтоб тебя разнесло; попадешь под стекло, под стекло!.." Да, порядком пострадав от шипов, спину наш молодой человек все же не согнул, голову держал высоко, сохраняя гордый дух былых времен.

"Ox, к чему же, право, все эти оргиастические начинания? — подумал он в который раз за этот день. — Конечно, благодаря подобным сумасбродствам внимание народа отвлекается от всего остального. Конечно, отвлекается, но вообще-то правильно ли это? Может быть, внимание народа гораздо разумнее направить на недостатки, ибо при добрых намерениях, трезвом разуме и с помощью Божьей мы, глядишь, искоренили бы их… Но, Господи милостивый, до чего я докачусь со своими мыслями!?"

И точно — далеко со своими мыслями уйти ему не позволили: кто-то схватил его за локоть, и он услышал невнятный лепет. Немая? Немая женщина? Да, конечно. Невероятно толстая великанша с оплывшим лицом задрала кверху подол, обнажив свои бедра, точно колоды. Белые громадины, будто два сросшихся ствола. И это страшилище — по-другому не назовешь — весьма недвусмысленно тыкало в его ширинку.

Словно ужаленный, молодой человек бросился сквозь колючий кустарник, нет, не в сторону толпы, а все дальше, прочь, бог знает куда. Мерзость! Какая мерзопакостная баба, какие гнусные намеки. Да он, посвятивший себя пастырским обязанностям и целибату, ни на что подобное не способен. По крайней мере здесь, в этих условиях. Жуть какая!

Герой нашего повествования, становящегося все более кошмарным, изрядно порвал одежду, когда наконец оказался в каком-то новом месте типа оазиса.

Небо потемнело: в этих широтах ночь наступает как по волшебству. Над стадионом растекалось киноварно-красное пятно. Молодого человека била дрожь — столько приключений, ужасов, недоумений и постижений за один-единственный день. А в каком весенне-непорочном настроении он начался! Где они теперь, кучерявые облачка-овечки, незлобивый ветер и опрятные, порядочные люди?

И именно в тот момент, когда его донимали эти грустные мысли, из кустов вышла еще одна женщина. Молодого человека буквально передернуло: что за наваждение, право? Возможно, эта особа была помоложе и попригоже, но действовала явно стереотипно — нагло оголила ноги, вновь обратив молодого человека в паническое бегство.

Когда та же ситуация повторилась в третий раз, прекраснодушный органист и флейтист сообразил, что, очевидно, кружит по некой спирали. И что его ждет в центре? Повернуть обратно? Нет, наверняка эти горгоны все еще ждут его, вцепившись в подолы. И он понесся дальше, перепуганный подобно переписчику Гофмана.