Е. Бирман: Застолье теней

Взаимный скепсис, который читали в глазах друг друга Господин Гликсман и Распорядитель Столов, не раз вызывал у последнего озорное желание, его так и подмывало рассказать господину Гликсману то, чего он не мог ни знать, ни помнить, — что он умер в преддверии лета на унитазе, был скрючен на полу между шкафчиком и перевернутым лебедем унитаза, с которого сполз, умирая, на нем были только спущенные трусы, а белое сиденье было испачкано калом. В раздражении Распорядителю Столов хотелось также напомнить господину Гликсману, как он посылал сам себе письма по электронной почте, как вздрагивал, когда мертвое Inbox сменялось живым и трепещущим Inbox(1), а на стопку увядших прочитанных сообщений ложилась новая светлая строка, выделенная жирным шрифтом, — луч, надежда, неизведанность. (Господин Гликсман о своем компьютере вспоминает с гордостью: кто бы ни стал копаться в нем после его смерти, не сможет найти там ничего предосудительного. В сомнительные сайты он не заглядывал, чужой секс действовал на него так же, как запах чужого пота, в истории его Интернет-соединений не обнаружится и близко ничего подобного. Вход в электронную почту остался без пароля для удобства и быстроты пользования, но и там кроме входящего мусора с предложениями об удлинении члена и дешевой «Виагры» ничего пикантного или сокровенного обнаружить не удастся. Директория фотографий не заполнена фотомусором, остающимся обычно от посещения европейских столиц, — только несколько фотографий жены в разных возрастах, удачный парный портрет родителей, несколько семейных фотографий и одна производственная, уцелевшая благодаря тому, что на ней весь трудовой коллектив, сидя за длинным деревянным столом в парке, смотрит в объектив, а господин Гликсман увлеченно ест, подцепив на вилку что-то темное, видимо мясо, тушенное с черносливом. В отношении фотографий господин Гликсман к концу жизни стал радикален: он утверждал, что если уж фотографировать и хранить фотографии, то только портреты людей и только крупным планом, ведь в отличие от природы и европейских столиц никто из них никогда уже не будет таким же. А на групповых фотографиях люди мельчают.)

«Пусть еще вспомнит, — продолжает сердиться Распорядитель Столов, — как бросался он в ту пору перед смертью на звонки к сотовому телефону».

— Здравствуйте, господин Гликсман!

— Здравствуйте. — (Кто бы это мог быть?)

— Это магнитофонное сообщение. Компания сотовой связи поздравляет вас с наступающим праздником и предоставляет вам по этому поводу право на десять бесплатных сообщений.

Или:

— Здравствуйте, господин Гликсман! Вам посчастливилось, вы — один из ста случайно выбранных компьютером претендентов для проведения рекламной кампании спортлото. Каждый месяц триста восемьдесят карточек вы приобретете всего за тридцать процентов их стоимости в киосках, — по крайней мере, на другом конце провода живой женский голос. «Не старше тридцати, пожалуй — намного моложе», — оценивает господин Гликсман.

— Я мало понимаю в спорте, раз в четыре года я смотрю последние три матча чемпионата мира по футболу.

— Это не имеет значения, карточки за вас будут заполнять специалисты. В случае выигрыша значительной суммы вы готовы сфотографироваться для нашего рекламного бюллетеня?

— М-м-м, наверное, нет.

— Почему?

— Даже очень усталый, например после перелета из Америки, в зеркале я выгляжу лучше, чем на фотографиях. — Господин Гликсман, ожидая ответа девушки, успел задуматься.

«Зависит от освещения, — подумал он, — пожалуй, лучше, когда источник света находится позади. Тогда чуть затемненное лицо выглядит в сумерках загадочнее и значительнее».

И т. д. и т. п. Через пару минут уговоров господин Гликсман спохватывается, что, уже решив отказаться, он не должен отнимать у девушки слишком много времени.

— Спасибо, я думаю, мне это не подходит, — говорит он самым вежливым и благожелательным тоном, припасенным для таких бесед, и его сожаление о заканчивающемся разговоре, кажется, ощущается на другом конце телефонной линии.

— Извините, — говорит девушка.

— Спасибо, — еще раз благодарит господин Гликсман.

— Ты задумывался обо мне в ту пору? — спросил как-то господина Гликсмана Распорядитель Столов.

— У меня всегда была возможность смешать виски с ликером, а потом запить очень холодным пивом, — ответил Гликсман, которого не стоит именовать господином, когда он беседует с Распорядителем Столов.