Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь

— Зачем? Я ненадолго, мне поговорить с тобою нужно. Пришла, потому что обещала, — прижалась спиной к стене, не решаясь присесть.

— Поговорим! — обшарил взглядом всю и, улыбаясь возбужденно, схватил ее на руки, понес в комнату торопливо.

— Прошка, отпусти!

— Сейчас! — положил на диван, спешно сорвал с себя рубашку, брюки.

— Прохор! Я пришла поговорить с тобой!

Но хозяин уже выключил свет. Юлька вжалась в угол дивана, собралась в комок, приготовилась защищаться. Она не думала, что на ее приход человек отреагирует вот так неожиданно.

Прошка схватил Юльку резко. Прижал к себе. Обшарил всю, как есть. Его руки дрожали от нетерпения. Он мигом вытряхнул ее из одежды, целовал, гладил бабу, та вырывалась:

— Прошка, отпусти, не зверей! — отталкивала мужика изо всех сил:

— Я поговорить пришла!

— Ты что? За мальчишку держишь меня? Иль за лопуха? Кто в это время говорит? Зачем баба сама приходит на ночь? Не суши мозги! — резко положил на диван.

— Отстань! Я и не думала, что ты вот так озвереешь!

— Ну, куда ты? От меня не убежишь! — поймал Юльку.

— Ты моя! Слышишь? Я никуда тебя не отпущу…

— Успокойся, Прошка! Я не хочу…

— Не выделывайся! Ты давно меня хочешь, я не ребенок и не слепой. И сам не бревно. Ну, не дергайся! — пытался удержать, но Юлька не уступала:

— Да что ты лезешь? Я не хочу тебя! Ни за тем пришла. Оставь меня! Давай поговорим.

— Потом! — кипел мужик.

Юлька настырно вырывалась из горячих, нахальных рук:

— Да отвяжись ты! Чего прицепился, как репей, не хочу тебя! Или оглох совсем? Отпусти, козел! — не сдавалась баба.

— Не дергайся! Хорошо будет! Зачем выеживаешься? Ведь сказал, что не отпущу. Уйдешь, когда сам того пожелаю.

— Пусти!

— Ты будешь моей! — упорствовал хозяин, решив быть грубым и применить силу, понял, ласки и уговоры не помогут. Про себя мужик удивлялся. Он никак не ожидал отказа и такого сопротивления, какое в начале принял за игру в неприступность. Но Прохор помнил, как прижалась к нему Юлька на роднике. Он был уверен, не будь с ними Никиты, баба еще в тот день отдалась бы ему. И чего она упрямится? Нам все время кто-то мешал. А сейчас, когда мы вдвоем, чего взвилась? Ведь сама пришла. Знала, на что идет, разве для разговора приходят ночью? Зачем эта игра? — сдавливает Юльку в руках, пытался вдавить в диван, та брыкалась, сталкивала с себя Прохора, ругалась зло:

— Отвяжись, отморозок! Отпусти! — пыталась поддеть коленом в пах мужику, но тот вовремя почувствовал, рассвирепел. Он давно хотел овладеть Юлькой. Но она почему-то заупрямилась.

— Я не буду с тобой!

— Куда ты денешься, козочка глупая? Ну, хватит брыкаться. Успокойся. Тебе понравится со мной! Слышишь, угомонись! — уговаривал бабу. Та уже выбивалась из сил. Измотал человек настырным приставанием.

— Да отвали ты, старая, вонючая задница! Я лучше вздернусь, чем быть с тобой! Куда лезешь, дряхлота? Я не на помойке валялась, чтоб с тобою заниматься сексом! — не выдержала Юлька и почувствовала, как ослабли руки Прохора.

Он молча встал с дивана, быстро оделся, кинул одежду Юльке и включил свет.

Когда она оделась, спросил хрипло:

— Так что хотела сказать мне старому?

— Теперь уж не о чем говорить. Открой двери!

— Я пальцем не прикоснусь к тебе больше! Но хочу знать, что хотела сказать мне? — сел напротив и выдохнул на стоне:

— А ведь на руках бы носил тебя всю жизнь…

— На руках… Но ни в сердце! Там для меня места нет. Твоя Лида до конца жизни одна в нем жить станет. А я при чем? — успокаивалась Юлька, видя, что Прохор окончательно взял себя в руки.

— Я не могу обещать тебе любовь до гроба иль что-то в этом роде. Но уважал бы и считался, как с хозяйкой и женщиной, ценил бы в тебе человека. Разве мало?

— Я была бы чем-то вроде заменителя, и ты всегда сравнивал бы меня с нею, и я была бы в постоянном проигрыше, потому что она была первой, — глянула на Прохора, тот сидел молча, слушал.

— Какой же удел меня ожидал? Жить в нелюбимых до самого гроба? Я видела, как ты говоришь каждый день со своими, ставишь за них свечи, молишься и разговариваешь, как с живыми. При чем здесь я? Бабу себе найдешь всегда. В Сосновке или на Севере проблем не будет. Но я не хочу быть тенью, какую замечают лишь по необходимости и пользуют в темноте, называя чужим именем. Я думаю, что достойна лучшей доли. Ведь ты уж немолод, а начинать все заново очень сложно, да и не запоздал ли ты?

— Опять называешь стариком?

— Нет! Но разница большая. Сколько в запасе у тебя? Ты зовешь в рыбачки, в постоянные разлуки и неизвестность. И даже не спросил, а согласна ли я на такую судьбу, стану ли ждать тебя с моря? Ведь я сама еще ничего не видела в этой жизни, саму себя не знаю.