Абд ар-Рахман аш-Шаркави - Феллах

— До встречи, до встречи! — со злорадством произнес Ризк и, проводив Абдель-Максуда недружелюбным взглядом, добавил: — Век бы мне с вами не встречаться! Да разве это называется встречей? Мы не встречаемся, а, скорее, сталкиваемся. И опять у нас будет не разговор, а бой. Ну что ж, посмотрим, кто кого.

Ризк, прикурив сигарету, нервно затянулся несколько раз и со злостью швырнул окурок на землю. Абдель-Максуд уже хлопнул калиткой и быстрым шагом направился в сторону деревни.

Не успел Абдель-Максуд скрыться из виду, как у калитки показался молодой феллах, совсем еще юноша. Нерешительно потоптавшись, он робко вошел в сад и, подойдя к балкону, громко произнес:

— Ас-саламу алейкум!

Его зычный голос никак не вязался со смущенным видом. Он заметно пытался побороть свою робость.

Ему никто не ответил, только шейх Талба молча кивнул головой. Тауфик, смерив парня презрительным взглядом, набросился на него:

— Ты чего сюда приперся? Не знаешь, чей это дом? Или опять с уполномоченным не поладил?

В это время на балконе появилась Тафида, которая пришла убрать пустые чашки. Увидев внизу юношу, она удивилась:

— Эй, Салем, уж не за мной ли ты пришел? Кто тебя обидел? Или отобрали землю, которую ты получил? А может, с уполномоченным поссорился?

— Что я слышу, дочь моя?! — воскликнул шейх Талба. — Неужели этот голодранец осмелился прийти за тобой?

— Я хочу найти правду, Тафида, — сказал Салем, не обращая внимания на слова шейха. — Неужто правоверный мусульманин может, да еще безнаказанно, обманывать людей, как это делает уполномоченный? Он совсем забыл о присяге, жульничает на каждом шагу, вот и теперь всучил мне фальшивый вексель.

— Эй, мальчишка, ты отдаешь отчет в своих словах? — вдруг вмешался в разговор Ризк, со злостью бросив вниз еще одну недокуренную сигарету, очевидно, он метил в непрошеного гостя. — Прикуси язык, а не то я его тебе быстро вырву. И вообще проваливай отсюда. Чтобы глаза мои тебя здесь не видели. Слышишь, сопляк?

— И как у тебя только язык повернулся сказать этакое о господине уполномоченном? Побоялся бы аллаха! — укоризненно произнес шейх Талба. — Разве можно быть таким неблагодарным? На добро надо всегда отвечать добром. Именно так ведут себя правоверные. А ты охаиваешь своих благодетелей. Бесстыдник! Нет на вас управы, нечестивцы вы паршивые! Свиньи неблагодарные! Мало вам добра сделали? И землю дали, и работу. Нет чтобы самим трудиться честно, хороших людей обливаете грязью… Аллах накажет тебя за это… Хоть бы пожалел своего покойного отца. А то ему за твои грехи в аду придется мучаться.

— Да не стращай ты меня, шейх Талба! Сейчас не те времена…

— Ах, не те времена! — возмутился шейх. — Может, именно поэтому ты набрался наглости и пялишь глаза на мою дочь? Уж не вздумал ли ты на самом деле увезти ее? Получил два феддана земли по реформе, так и считаешь себя богатым женихом, достойным моей дочери? Как бы не так! Да получи ты еще хоть десять федданов, все равно она тебе не пара. Нос не дорос. Не забывай, кем ты был! Был ты голодранец — голодранцем и остался…

— Вот тебе на! А сам-то ты кем был, шейх Талба? У тебя-то что было? И нас убеждал, что бедности нечего стесняться. Молил аллаха, чтобы был к нам милосердным и одарил нас своей щедростью.

Салем, повернувшись к Ризку, вдруг запнулся, не зная, как к нему обратиться. Раньше все называли его беем, так было привычней и для Салема. Но после отмены титулов Абдель-Азим не раз делал замечания, чтобы отвыкали от «беев». И Абдель-Максуд говорил то же самое. А Ризк прямо бесится, когда его называют сеидом. Как же быть? Назвать Ризка беем или сеидом? Уж лучше никак его не называть.

— Разве не видно, — сказал он, обращаясь к Ризку, — что уполномоченный как сыр в масле катается. Ни в чем себе не отказывает. Да что я все это вам рассказываю? Вы лучше меня знаете, как он живет, Ризк… — Салем опять запнулся, по привычке чуть было не назвав его беем. Но после недолгой паузы поправился: — Сами рассудите, сеид Ризк, откуда у него столько денег?

Ризк подскочил как ужаленный.

— Как ты сказал? Сеид Ризк? — трясясь от злости, завопил он. — Это что же, выходит, я для тебя сеид? Да знаешь ли ты, свинья, что так только слуг в моем доме называют? Или ты считаешь меня своим слугой? Кучером? А может, привратником? Сейчас я тебе покажу, молокосос, кто я и кто ты. А ну-ка, Тафида, принеси мне кнут из конюшни. Я проучу этого сопляка. Эй, Тауфик, хватай его да привяжи покрепче к дереву. Вон к той высокой пальме!