Абд ар-Рахман аш-Шаркави - Феллах

Трудно было Тафиде решить даже для самой себя, кто ей больше нравится, Салем или Тауфик Хасанейн. Что и говорить, Тауфик — выгодный жених. Он куда богаче Салема, да и на вид солиднее. Только уж больно неприятно его одутловато-бледное бабье лицо. Странно, и откуда у деревенского парня может быть такое лицо? Но еще больше не нравилась Тафиде его манера обращения — снисходительная и в то же время наглая. Смотрит на нее как удав на кролика, будто собирается проглотить. А когда разговаривает, энергично жестикулирует, норовя при этом как бы невзначай коснуться груди. Если она давала ему по рукам или повышала голос, он убеждал ее, что задел случайно и что она ему совсем не интересна, он, дескать, не любит таких смуглянок…

Поднявшись на балкон дома Ризка, я громко постучал в дверь. Никто не ответил. Я постучал сильнее. Через некоторое время выглянула Тафида: она прошла в дом черным ходом. Она сообщила мне, что в доме никого, кроме госпожи, нет. Ризк-бей сегодня ранним утром уехал с уполномоченным в Каир. Но госпожа, узнав о моем приходе, просит зайти выпить чашечку кофе. Я не знал, как поступить. Заходить в дом в отсутствие хозяина считается неприличным. Отказаться от приглашения тоже неудобно. Я стоял в нерешительности, а Тафида, глядя на меня все еще испуганными глазами, снова принялась умолять, чтобы я — во имя аллаха — не назвал ее имени, если разговор вдруг зайдет о вчерашнем происшествии. Лучше будет, если я вообще умолчу об этой истории… По крайней мере до тех пор, пока о ней не станет известно в деревне. Утаить ее все равно не удастся, даже если Салем пожелает этого. Рано или поздно Абдель-Азим или учитель Абдель-Максуд узнают о случившемся. К тому же у Салема не бывает от них секретов. Учителя он любит самозабвенно. Абдель-Максуд тоже в нем души не чает. Всегда говорит о нем с восхищением. Считает его очень способным. Ведь Салем был лучшим учеником на курсах по ликвидации неграмотности и окончил их в самый короткий срок. Тафида тоже хотела бы учиться. Она призналась мне в этом и просила, чтобы я убедил ее отца разрешить ей посещать курсы. Она чувствовала, что образование открывает людям новый и прекрасный мир. Ей никогда не забыть то ощущение радости и счастья, которое она испытала в школе, когда слоги в букваре впервые сложились в слова… Она сидела на одной парте с Салемом. Но отец вскоре забрал ее из школы. Так и не удалось ей заглянуть в тот таинственный мир, который открылся перед Салемом…

Словно из-под земли вдруг появился шейх Талба. Он прибежал, запыхавшись, не дочитав, наверное, суры, которую он начал монотонно бубнить еще при мне. Ему показалось подозрительным мое внезапное исчезновение из дома в тот самый момент, когда он собирался усладить мой слух чтением Корана.

— Ты что, дочь, с ума спятила, — набросился он на Тафиду, — заставляешь нашего высокопочтенного гостя заниматься ненужными делами? Отстань от него со своей чепухой!

— С чего ты взял, отец? Я вовсе не собираюсь его беспокоить. Он сам захотел навестить нашего бея, но господин Ризк вместе с уполномоченным уехали сегодня утром в Каир. Дома только ханум, и ей очень хочется поговорить с нашем гостем.

Шейх Талба, взяв меня под руку, повел через сад к балкону.

— Чего стоять на пороге? Куда лучше войти в дом! Милости прошу. Аллах всемогущий и всевидящий свидетель: здесь хозяева всегда рады гостям. Чувствуйте себя как дома!..

С балкона, утопающего в кустах жасмина, открывался вид на угодья Ризка. Перед домом был сад, и каких только фруктовых деревьев здесь не росло! Высокая каменная стена с острыми металлическими зубцами поверху надежно охраняла груши и манго, персики и абрикосы. Сразу за стеной начиналась цитрусовая плантация Ризка.

Из кустов жасмина вылетела пчела и, покружив, села прямо на голову шейха. Появилась и вторая, намереваясь сделать то же самое.

Шейх Талба отчаянно замахал руками, отгоняя пчел.

— Тафида! — закричал он. — Позови садовника. Пусть немедленно соберет пчел. Вот бездельник! Куда он только смотрит?! Стоило бею уехать, как он всех пчел выпустил!

В саду, примыкавшем к дому, была пасека. Чуть поодаль находился хлев для домашнего скота и небольшой дворик для птицы, за которой ухаживала сама хозяйка.

— У Ризка-бея и пчелы есть? — поинтересовался я у шейха.

— На все воля аллаха! Почему бы ему не иметь пчел? Наш бей весьма достойный человек, и аллах к нему милостив. Пасека у него вон там, за деревьями, а за садом — выгон для телят. А это, вдоль стены, виноград посажен. Прямо как в райских кущах! Ты посмотри, какие пальмы!