Дмитрий Тростников - Знаменитость

На улице было сыро и холодно. Но дождь прекратился. Изо рта шел пар. Это особенно бросалось в глаза на освещенных участках перрона. Отдаленный громкоговоритель все время командовал кем-то на дальних путях. Я пробирался вдоль пассажирского состава на первом пути. Посадка на поезд была в самом разгаре. Люди с сумками и мешками, билетами и толстыми кошельками так активно штурмовали вагоны, что нечего было и думать пытаться сунуться туда же на халяву. Ярко освещенные окна вагонов манили теплом. И я поторопился отвернуться. Тем более, что навстречу двигался все тот же милицейский патруль, которому я уже попадался на глаза в зале ожидания. А в моем нынешнем состоянии откуда-то сразу пришел инстинкт — не привлекать внимания ментов.

Как бы невзначай я дошел до конца поезда и юркнул за него, туда, где начинались второй, третий и прочие дальние пути. Где не было платформ, а только рельсы, шпалы, стрелки и семафоры. Прожекторы светили здесь реже. А на путях стояло сразу несколько товарных составов.

Я решил не тянуть, а залезть на первый же из них, как только разберусь — который идет в мою сторону. Но предстояло найти вагон с подходящей площадкой, чтобы там было хоть сколько-то пустого места — залезть и приткнуться. А еще важно было не попасться на глаза железнодорожникам, которые обходили товарные составы, постукивая молоточками по буксам. Сначала я уже был готов забраться на платформу, груженую лесом-кругляком, чтобы залечь там поверх бревен, но меня спугнули именно такие путевые обходчики. К тому же я колебался, не зная — куда двинется состав. Это было, как игра в орла и решку. Поезд мог двинуться или в моем, или в обратном направлении.

И тут состав, прикрывавший меня от лишних глаз со стороны вокзала, с металлическим лязгом шевельнулся. Мимо начала двигаться здоровенная железнодорожная цистерна. Впереди, там, где бока цистерны нависали над платформой, оставался небольшой треугольник свободного пространства. Конечно, это было не то, на что я рассчитывал — на скорости такой пятачок будет продуваться ветром насквозь. Но мне уже было все равно. Главное, что там были поручни, за которые можно ухватиться во время движения. А поезд катился в том же направлении, что и вечерняя электричка. И я решил не мешкать.

Пробежал несколько шагов за поездом, подпрыгнул вверх и подтянулся на руках. И только вскарабкавшись под бок цистерны и заняв тот единственный свободный кусочек пространства, который оставался, я понял, что второй раз так сделать уже не смогу — последние силы кончились абсолютно. Но колеса состава уже начали громыхать на стыках рельсов, а вокзал отставал позади. Мы медленно катились мимо столба с громкоговорителем, откуда сыпались непрерывные громкие команды ночного диспетчера.

И тут вдруг поезд затормозил. Семафор совсем близко горел ярким красным светом. Поезд стоял, а громкоговоритель надрывался прямо у меня над ухом. Наконец, я заметил, как с другой стороны к нашему составу приближается одинокий локомотив. Видимо, еще предстояла замена тепловоза. Громкое фырчание локомотива, проходившего мимо, на какое-то мгновение заглушило надоедливый громкоговоритель.

Поэтому я не услышал, как ко мне подошли. И только обернувшись, внезапно обнаружил, что с земли на меня, скрючившегося вплотную к цистерне, изумленными глазами смотрит путевой обходчик. И два милиционера с ним. Те самые, которые еще недавно патрулировали вокзал. И они меня сцапали.

При задержании я не оказал сопротивления. И не потому, что свежи были воспоминания о милицейских дубинках, которых мне довелось отведать в начале лета. А просто за несколько минут на железной платформе я успел промерзнуть сильнее, чем за час на вокзале. И возможно, к утру, если бы товарняк шел без остановок, я бы там заколел насмерть. Так что, возможно, эти два милицейских сержанта спасли мне жизнь. Но не испытывали по этому поводу никакой радости.

Задубевшие ноги плохо слушались. Пару раз меня крепко шатнуло на ходу. Даже пришлось схватиться за столб, чтобы не упасть. Менты оценили мое состояние по-своему.

— Пьян, похоже, вдребезги, — предположил один. — Может сразу в «трезвяк» его отвести?

— Нормальный же не полезет по такому холоду на открытую платформу. Только пьяному море по колено, — согласился второй.

А мне было все равно — лишь бы в тепло. Поэтому я безропотно спустился в подвальчик привокзального вытрезвителя, не реагируя на злые тычки подгонявших блюстителей закона.