Дмитрий Тростников - Знаменитость

Троица маленьких попрошаек тем временем приближалась к нам, вразнобой фальшивя свою «Разлуку». Я полез в карман за последними копейками.

— Погоди! — остановил меня Алеша. — Ну, кто так поет! Кто так мямлит!? — грозно остановил он пацанов, выхватывая протянутую к нам фуражку с их жалкой добычей.

— Дяденька, отдай! — взвыли младшие, пытаясь схватить свое имущество обратно.

Алеша даже встал во весь рост, чтобы возвышаться над ними.

— Так, сейчас посмотрим. Одна, две, четыре копейки… И это все?!..

— Ты, гандон! — грубо заявил старший, который только что пел. — Сейчас наши придут — кровью умоешься!.. Отдай!

— Садись! — велел Алеша, не обращая внимания на несбыточную угрозу и чуть не силой усаживая мальчишек на пустую скамью напротив нас. — Ну, кто так поет!.. Нужны здесь кому ваши «пташки канарейки так жалобно поют»… — при этом он еще мастерски манипулировал кепочкой с мелочью, тщательно уводя и прикрывая ее, чтобы ни у одного из пацанов, подстерегавших момент выхватить обратно свою скудную добычу, не возникло такой возможности. — Понравиться людям надо, переживать их заставить, а вы фальшивите и надоедаете, вот вам и подают гроши — лишь бы поскорее ушли…

— Отдай! Видишь, младшим братишкам жрать нечего, голодные, мамка пьет… — перешел на слезливый тон старший из мальчишек, поняв, что быстро отделаться не удастся. Он даже тужился пустить слезу.

— Вот, уже лучше! На лету схватываешь верную тональность, — похвалил Алеша. — Совсем не так все это делается.

Младшие сидели, молча шмыгая носом и удивленно поглядывая на босые ноги остановившего их странного типа.

— Тоже мне знаток нашелся, — проворчал старший. — Сам-то пел когда-нибудь по вагонам?

— А вот спорим, я больше вашего денег наберу, если петь начну? — спросил Алеша. — А что, Серега? Вид у меня подходящий, даже штиблеты утрачены…

Я представил его долговязую фигуру, с жалобной песней бредущую по вагону, и усмехнулся.

— Короче! Если я в соседнем вагоне наберу меньше рубля, значит, проиграл и отдаю вашу кепку обратно. А если наберу — вы это все кончаете и едете домой к маме…

— В натуре отдашь? — прищурился пацан.

— Падла буду! — поклялся Алеша, по-блатному щелкнув ногтем большого пальца о зубы и полоснув себя ладонью по глотке.

Пацаны закатились бойким детским хохотом. Приключение со странным типом больше не пугало их, а начинало нравиться.

Мы всей компанией вышли в тамбур.

— Так! Главное — репертуар, — соображал вслух Алеша, прежде чем открыть двери в соседний вагон. — Думаю спеть «По приютам я с детства скитался, не имея родного угла»! Как думаешь, нормально? Или правильнее «Друзья, купите папиросы! Подходи, пехота и матросы, посмотрите, ноги мои босы»…

И он выставил на обозрение свои босые ноги. Мальчишки снова взвизгнули от хохота.

— Лучше про приюты, а то еще решат, что ты, правда, папиросы продаешь, — решил я. — К тому же пехота и матросы в электричках не ездят. Война-то давно закончилась, дяденька! — подначил я Алешу. Впрочем, его внезапная озорная затея хотя бы отвлекала меня от грустных мыслей.

— Значит так, пацаны. Я пою, а вы все трое деньги собираете. И чтобы жалобные глаза все строили! — скомандовал Алеша. — Можно еще жалобно бормотать, что, мол, папка только что из ЛТП деру дал. Мол, пьет, не кормит, запомнили? Ну, начали! — и он распахнул дверь в соседний вагон.

Я остался в тамбуре, держа разбитый «Стратакастер», и со стороны наблюдал, как Алеша медленно, с песней бредет по вагону, а пацаны шныряют между пассажирами. И только когда они прошли вдоль всего вагона до конца, присоединился к компании в следующем тамбуре. Мальчишки самозабвенно пересчитывали собранную мелочь.

— Тридцать семь копеек! — разочарованно шмыгнул носом один из младших.

— А ты говорил рубль! Умею петь сиротские песни!.. — издевательски расхохотался старший. Поддакивая ему, захихикали и двое других.

— Тихо! По любому в десять раз больше собрал, чем вы! — прикрикнул на них Алеша.

Но выглядел он все-таки разочарованным.

— Что-то не так делаем, — признался певец. — Оптимизма какого-то не хватает, надо пободрее что-то спеть, развеселить людей. Типа, нам совсем плохо, но мы не унываем, поняли?..

В этот момент электричка как раз остановилась на более-менее крупной узловой станции. Народа в вагонах прибавилось. Алеша подождал, пока поезд тронется и пока все пассажиры рассядутся на местах.

— Вот еще что! Надо водки глоток для куража! — спохватился Алеша. — Какой может быть успех, если не обмыли? Серега, у тебя там еще осталось в бутылочке? Ты будешь? — деликатно поинтересовался он, красноречиво потряхивая на донышке чекушки ее последним жалким содержимым.