Евгений Даниленко: Танчик

Вертолет взмыл вверх. Но я держал — не отпускал. Он заметался из стороны в сторону, вверх-вниз… Постепенно подтягивая летающий гранатомет к себе, я краем глаза поглядывал за вторым пилотом; этот умник пытался дотянуться до кнопки, включающей кондиционер — должно быть, пилоту казалось, что пришла пора кое-кого проветрить… В какой-то момент этому неугомонному удается коснуться вожделенной кнопки. Но я отпрыгиваю в сторону, рванув трос так, что вертолет перекувырнулся в воздухе, и все предназначавшиеся мне прохладительные струи уходят в реку, небо, песок.

Я подтягивал его к себе, а он в упор поливал меня из крупнокалиберных пулеметов. Натянутый между нами трос блестел и плясал в воздухе, со свистом сбривая кусты…

Отчаянно борющаяся за жизнь, злобная, подлая, коварная тварь в конце концов оказывается в пределах моей досягаемости, и я наотмашь хлещу ее пушкой по татуированной алой розой щеке…

После третьей оплеухи мой спарринг-партнер рухнул вниз ослепший, со сломанным носом. Хвост его совершил оборот по невидимому циферблату и, где-то в районе шести часов рубанув по земле, согнувшись, замер. Раздался хлопок в ладоши, вертолет вспыхнул. Засим из кабины его вывалился горящий факел на двух ногах. С криками восторга он побежал вперед и скрылся в пыльных сумерках, осветив стоявшую там девушку в красном платье…

Я поковылял к ней.

Когда, таща за собой труп вертолета, я выполз к изодранной железными когтями поляне, такой нарядной несколько минут назад, Тая быстрым шагом шла мне навстречу… Обливаясь соляркой, текущей из ран, я припал к земле, стараясь не потерять из виду мелькающее в разрывах черного дыма красное пятно…

В этот момент вертолет взорвался и, в последний раз стремясь в небо, взлетел, натягивая нашу связку.

Но вот огненный шар, лопнув, превратился в дым. Трос, свиваясь кольцами, упал возле меня на песок. Из-за ближних деревьев выступают люди в военной форме. Их становится все больше, они окружают меня, видимо готовясь водить хоровод. Между пятен черно-зелено-бурого камуфляжа мелькнуло красное…

Я включил рацию.

Из-за спин военных показывается человек, весь наряд которого составляют запачканный копотью шлемофон на голове и автомат в руках. Одежда и кожа человека, видать, сгорели. Очервленный с головы до пят, смаргивая слезы, он глядит в меня через дыры, которыми зияет этот насквозь пробитый мир. В потустороннем клубящемся полумраке, в окрошке из человечьих костей, уютно светится шкала рации, бойкий лилипутский тенорок поет:

Я был не более чем туман. Пыль в степи. Блеск зарницы…