Шамай Голан: Похороны

— Спокойно, старик, — шепнул ему Фрейман. — Если ты не привык затягиваться, лучше этого не делать.

Мы называли Аксельрода стариком, еще когда были молодыми и ездили на учебные стрельбы. И это несмотря на то, что командиром нашим был не он, а Шрага.

— Жаль, что нет Шраги, — сказал я. — Выпили бы за встречу.

Аксельрод засмеялся, а Фрейман заявил, что людей с чувством юмора, подобным моему, следует загонять на столбы электропередач, даже если они — люди из университета.

На сей раз рассмеялся я, а потом сказал, что Шрага, окажись он здесь, знал бы, как себя вести. Фрейман глянул на часы. Профессор задумчиво проговорил:

— Да, он был настоящим командиром.

Я кивнул:

— Это врожденный дар — быть харизматическим лидером. У тебя такого нет — несмотря на жену и на твое профессорское звание.

Аксельрод раздавил в руке сигарету и прикрыл глаза. На лице его, казалось, отчетливее проступили морщины. Внезапно он встал и подошел к стойке. Какое-то время он стоял там и шептался с хозяином. Когда он вернулся, на губах его играла хитрая усмешка.

Подошла официантка и поставила на наш столик бутылку коньяка и четыре стакана, после чего одарила профессора похабной улыбочкой. Фреймана аж передернуло.

— Вот этот напиток мне по душе! — воскликнул я.

Аксельрод наполнил четыре стакана, взял два из них в обе руки, чокнулся сам с собой, потом с нами и возгласил:

— Лехаим! За здравие!

Он настоял, чтобы мы отпили из наших стаканов, а потом сам осушил те, что были у него в руках. Потом он закрыл глаза, снова открыл и взглянул на нас с видом человека, у которого есть для окружающих парочка сюрпризов. После этого он громко позвал официантку. Та подошла, цокая каблучками и выставляя напоказ свою пышную грудь. Аксельрод схватил девушку за руку ниже короткого рукава и опять посмотрел на нас. Лицо его раскраснелось, на подбородке выступили капли пота. Профессор притянул официантку к себе, что-то прошептал ей на ухо, а затем шлепнул ее по заду. Потом он еще раз наполнил наши стаканы и выкрикнул:

— Шраге — многая лета!

Фрейман вскочил. Лицо его тоже разрумянилось, кулаками он опирался о стол. Фрейман уже собрался было сказать что-то резкое, но тут я решил, что пора вмешаться. Потянув Фреймана за рукав, я сказал, что раз сам Профессор Аксельрод пьет за здоровье Шраги, значит, все в порядке. Закончил я возгласом:

— Король мертв. Да здравствует король!

Профессор закивал головой, поднес к своему глазу стакан и взглянул на меня сквозь него. Глаз его через стекло казался мутным.

Подошла официантка, поставила на стол тарелку с пикулями, после чего склонилась к профессору, коснувшись его лба грудью, и прошептала, что у них здесь есть все, что нужно настоящему мужчине.

— Коли так, принесите нам американских сигарет, — сказал я.

Официантка посмотрела на меня. У нее был вздернутый носик, лоб был обернут осветленными перекисью косами наподобие повязки, бледно-розовые губы сложились в зазывную улыбочку.

— Шрага умел пить, — печально молвил профессор.

Что правда, то правда. После успешных вылазок он обычно выпивал с нами. «Пошли в кафе, — говорил он, — поедим блинчики с молоком». Из кармана его, как правило, уже выглядывала бутылка, отнюдь не молочная.

— Что ты сказал? — почему-то спросил профессор, провожавший глазами удалявшуюся официантку. — Эх, до чего же крепкий у нее тыл!

И он расхохотался.

— Прохвес-сор эттт-тики! — презрительно процедил Фрейман.

— Мальчишки! — погрозил мне пальцем Аксельрод. — Вам всегда подавай самое лучшее. Пенки любите снимать — и на солнце, и в темных подвалах.

— Тем, кто занимается этикой, полагается снятое молоко, — сказал я.

— Вот Шрага умел жить, — задумчиво проговорил профессор и снова поднял стакан.

— А ты — чего тебе не хватает?! — взорвался Фрейман. — Вставайте, пошли отсюда!

— Я потратил свою жизнь на книги, — негромким голосом констатировал профессор и замолк, а потом вдруг заорал: — Так где же эти чертовы сигареты?!

— Спроси у официантки, — презрительно фыркнул Фрейман.

— У официантки... — эхом отозвался профессор. — У меня не бывает проблем с девушками-студентками — легко приходят, легко уходят. — Он прищелкнул пальцами. — А ты мне тут пеняешь...

Официантка положила перед ним пачку сигарет и кокетливо улыбнулась. Профессор дрожащей рукой вскрыл упаковку. Девица зажгла ему сигарету, потом убрала зажигалку в карман фартука и опять улыбнулась.