Михаил Барщевский: Вокруг меня

Человек откинулся в кресле и сцепил пальцы на затылке. А может, и правда для себя? Ведь приятно было мне, когда аспирант с блеском отвечал на замечания злобного оппонента. Я был рад, когда девчонка из Таганрога… Как ее звали?… Таня? Нет, Галя… Когда Галя на пятом курсе призналась, что собиралась начать подрабатывать проституцией, а его стипендия ее спасла. Ей хотелось учиться, а жить не на что. И тут — именная стипендия. Для нее получать эти деньги было счастьем. Но он-то делал для себя.

Мы все делаем для себя. Вопрос в том, что кому приятно. Одному приятно пожрать и выпить, другому приятно накормить друзей. Третьему — чужих людей. Приятно от их удивления. Приятно почувствовать себя лучше, чем большинство. Безразличное большинство. Вот был бы кошмар, если бы все вдруг стали добрыми, чест-цыми, щедрыми, сердобольными, жертвенными, альтруистами.

Он-то делал все для себя. Такой же эгоист, как и другие. Только эгоист-извращенец. Эгоист нетрадиционной ориентации.

Человек улыбнулся своей мысли и наклонился к клавиатуре компьютера.

О чем писать? О том, как делал карьеру? Как все. По ступенькам… Подлостей не делал. Но ведь и дорогу никому не уступал, особо не деликатничал. За место под солнцем боролся по всем правилам природы. Но не подсиживал. Становился лучшим и показывал это тем, от кого зависело… Что зависело? Карьеры-то он, собственно, не делал.

После окончания института и защиты пришел младшим научным сотрудником в Институт экономики. Младшим и просидел годы. А началась „перестройка“, уехал учиться за границу. Уехал? Послали! Когда вернулся, спустя год, в стране начал прорастать бизнес.

То, за что раньше сажали как за спекуляцию, теперь стало законным способом зарабатывать деньги. Только налоги надо было платить. А платить никто не хотел. Вот тут-то его экономические знания, плюс приемы, которые изучил в теории во время учебы там, очень понадобились. Он стал консультировать банки, фирмы и фирмочки, как законно не платить налоги.

Что точно его заслуга 7- он первый сообразил брать не гонорар, не зарплату, а процент. Бизнесмены отдавали ему десять процентов от разницы между налогами, которые платили бы без его схем, и налогами, им „оптимизированными“. Через два года он стал богаче своих клиентов. Не всех, но многих.

Когда денег слишком много, ты становишься их заложником. Ты не пользуешься ими, а охраняешь их. Когда денег мало — тоже зависишь от них.

В начале 90-х он уже имел собственную консалтинговую фирму. Однако в отличие от конкурентов не стал заниматься аудитом, не консультировал по юридическим вопросам, не помогал в создании фирм-однодневок, в обналичке и в прочем хорошо оплачиваемом бизнесе, не имеющем ничего общего с искусством интеллектуальной борьбы с государством. Да, борьбы с государством. Оно всегда старается взять с бизнеса как можно больше, а затем потратить самым дурацким способом. Бизнес же всегда и везде старается как можно меньше отдать государству, а затем заставить его потратить собранные налоги наиболее рациональным образом. Итак, он просто помогал бизнесменам оптимизировать налоги.

— А ты не лицемеришь? Сам-то ты сколько налоговых лазеек перекрыл? — вновь встрял внутренний голос.

— Э-э, нет! Я сделал все, что мог, чтобы правила стали стабильными и одинаковыми для всех.

— И отправил в тюрьму пару сотен предпринимателей!

— Врешь! И знаешь, что врешь. Моей вины в том нет.

— А их — есть? — не унимался голос.

— И их нет, — вынужден был признать Человек.

Началась работа Человека на стороне государства, когда Первого Президента сменил Второй. К тому времени Человек был раскрученным финансовым консультантом. Хорошо известным среди бизнесменов, но не вошедшим ни в одну олигархическую команду. С политической точки зрения это ослабляло позиции Человека — никто не продвигал его в политику, во власть. Но с другой стороны, именно невовлеченность позволяла консультировать всех, а не только „своих“, зарабатывая помногу и не попадая в зависимость.

В те времена Человек любил повторять, что он — эксклюзивен. Поскольку ни у кого нет на него эксклюзивных прав. Однажды — и то не из жадности, а из любопытства, захотелось проверить правильность своего понимания психологии — он подписал эксклюзивный контракт. Было это в середине 90-х.

Суть сводилась к тому, что одна из нефтяных компаний платила Человеку по двадцать тысяч долларов в месяц за обязательство без ее согласия не консультировать никого из нефтяников. За реальную работу платили сверх этой суммы его обычные гонорары. Если кому-то из нефтебаронов нужен был совет, Человек вынужден был для начала получить согласие „владельца“, от чего последний испытывал, казалось, большее наслаждение, чем от очередной сотни миллионов долларов, заработанной в бизнесе.