Петер Ярош - Тысячелетняя пчела

— Он еще жив? — опешил Бенедикт Вилиш.

— Осел! — вскричал Матей Шванда-Левша и порядком двинул Самоубивца. — Не знаешь — не вякай!

— Да я только… — Самоубивец хотел что-то сказать, но смолк, заметив, что никому и дела нет до него. Все как завороженные глядели на медленно удалявшегося Дакснера.

— Надо сходить его поприветствовать! — высказался Мудрец.

— И пойдем! — поддакнул Матей Шванда-Левша и взглянул на мастера Жуфанко.

Тот одобрительно кивнул. Дакснер исчез за домами, а мужчины и женщины, поплевав на ладони, опять взялись за работу… Вечером, когда умылись, поели, снова завели разговор о Дакснере.

— А примет ли он нас? — засомневался Мельхиор Вицен.

— А почему не принять, коль мы пришли поздороваться, — возразил ему Самоубивец.

— Надо будет, верно, и к руке приложиться, — сказал Феро Дропа-Брадобрей. — Почтить его наилучшим образом.

— Выдумал тоже! — оборвал его Само Пиханда-Пчела. — Вдруг от обиды он тебя шляпой по башке хлопнет.

— А как же тогда?

— Просто отвесим ему поклон.

— Можно и спеть ему.

— Или сплясать.

— Подарок хорошо бы купить! — вмешалась Стазка Дропова, которая до сих пор сидела молча и только слушала. А теперь, заговорив, враз покраснела и тут же прикрыла рот рукой, будто сказанное хотела затолкать обратно.

— Подарок? — подивился Мудрец.

— А это неплохая мысль! — поддержал Стазку мастер Жуфанко.

Стазка Дропова признательно посмотрела на него….

— Ну подарок, так подарок! — сдался Мудрец. — Но что купишь такому человеку?

— Вышитую рубаху, — предложил Самоубивец.

— Дурак!

— Книжку?!

— У такого ученого мужа столько книжек, что хоть торгуй ими!

— Пусть Стазка скажет!

Все с надеждой посмотрели на Стазку.

— Купим ему трубку! — сказала Стазка без колебаний.

— Кто знает, курит ли? — засмеялся Мудрец. — Купим ему трубку, а он станет ее капустой набивать.

— Курит! — выпалила Стазка и сердито поглядела на Мудреца. — Шла я как-то мимо дома, в котором живет, — говорила она торопливо. — Сидел в саду и курил трубку… Не сказать, чтоб новехонькую, — добавила она, теперь уже в сомнении.

— Трубка, так трубка! — решил Петер Жуфанко-Змей. — Сложимся Дакснеру на трубку, и вся недолга!

Стазка, ты ее купишь?

— А не мужское ли это дело: выбирать трубку? — спросила Стазка.

— Спросишь самую лучшую — такую-то и сама купишь!

Само Пиханда-Пчела больше всего любил пенку с осевшего утреннего кофе. Всю неделю он втайне мечтал о хорошей пеночке, но еще ни разу она ему не досталась. Когда прошлый год он строил куры Стазке, эту пенку она всегда снимала ему в чашку. Он чуть не давился ею — так глотал и заталкивал в себя. А теперь Стазка от него отвернулась — улыбайся ей сколько угодно, она и бровью не поведет. Каждое утро в кофе недоставало самого лучшего — пенки. Кого же это Стазка потчует? Кто он? Само Пиханда решил докопаться до истины. Уже трижды с вечера он говорил себе, что утром встанет пораньше, но всякий раз просыпал, и лишь сегодня проснулся в четыре. Лежал с открытыми глазами и слушал, как ребята тяжело пофыркивают во сне. Ждал. Стазка в соседней комнате встала около пяти. Он слышал, как она ходит, как одевается. Потом пошла в кухню готовить завтрак. Спустя полчаса, когда по всем расчетам кофе уже вскипел и пенка на нем начала устаиваться, утолщаться, Само стал прикидывать: «Пойти, что ли, к Стазке и съесть пенку или подождать?» Решил выждать. Вскоре недалеко от него приподнялся на койке Юрай Гребен-Рыба. Тихо оделся, вышел. Само прокрался за ним следом. Рыбы на дворе не было, и Само заглянул через окно в кухню, в которой мерцала керосиновая лампа. То, что он увидел, ошеломило его. Молчаливый Юрай обнимал Стазку, а Стазка — его. Они прижимались друг к другу, целовались и чуть было не опрокинули на пол большой горшок дымящегося кофе. Потом Стазка потянулась за поварешкой и в большую чашку сняла толстую и душистую пенку. Юрай Гребен-Рыба улыбнулся, взял протянутую чашку и жадно проглотил лакомство. У Само просто слюнки потекли — он поспешил отвернуться. Сел на поленницу и загляделся на рассвет. В задумчивости даже не заметил, как над ним склонился Феро Дропа-Брадобрей,

— Где Рыба? — спросил Феро.

— Разве он не спит? — изобразил удивление Само.

Брадобрей не ответил, немедля бросился к кухонному окну, заглянул внутрь, крепко изругался и тут же постучал по стеклу. Само рассмеялся. Брадобрей погрозил ему кулаком, продолжая стоять у окна, как вкопанный. То ли он размышлял, то ли увиденное его столь ошарашило, что он и сдвинуться не мог… А потом вдруг кинулся к кухонным дверям да столкнулся в них с Юраем Гребеном.