Джулиан Брэнстон - Вечные поиски

Онгора знал, что оказался в квартале, где спланировал убийство Сервантеса. Но риск был невелик. Стражники все еще гнались за ним в неверном направлении. Однако, насколько близко он оказался от своих избранных врагов, ему стало ясно, лишь когда он прокрадывался мимо входа во двор Сервантеса. Он был очень осторожен, потому что дом светился окнами. Затем его сердце екнуло паникой. Его чувства сказали ему, что во дворе кто-то есть. Он распластался на стене. И вслушивался, не раздадутся ли звуки тревоги, свидетельствующие, что он замечен. Кинжал он сжал крепче, готовясь. Ничего! Он опасливо заглянул во двор. В смутном сумраке, смеси ночного мрака и света из дома, он различил одинокую фигуру. Странно, фигура выглядела коленопреклоненной. Он изо всей мочи напрягал слух, пытаясь разметать неподдающиеся определению силуэты и формы во дворе. Он пытался слышать и видеть сквозь собственную оглушающую панику и бурление крови. Затем на мгновение свет в одном из окон вспыхнул ярко. И он неопровержимо различил врага из своих кошмаров, сумасшедшего старого дурня, который всякий раз брал над ним верх, стал причиной его полного ужасов бегства в эту ночь и всякий раз наносил ему поражение. Он увидел, что Старый Рыцарь преклоняет колени в каком-то жалком религиозном ритуале, закрыв глаза, шевеля губами. Бормочет молитву, решил он, как уместно! Ведь я его убью и отправлю на бессвязные небеса, где Бог и ангелы будут ярко раскрашенными куклами из гипса, изъясняющимися на поддельно высокопарном языке ярмарочных балаганов. Он был вне себя от ужаса, но его решение осталось неколебимым. Он принадлежит теням. Онгора стремительно вошел во двор и погрузил клинок в теплоту старика. В конце-то концов, подумал он, когда густая влажность остановила его руку, ведь слава Сервантеса в нем. Убить его – значит покончить со всем этим. Старый Рыцарь не задрожал и не вскрикнул, а Онгора не остался ждать результата своего единственного удара. Вновь он бросился бежать, но на этот раз с чувством финальной удовлетворенности. Наконец-то он осуществил свою месть.

Пришел Сервантес, которого стражники отпустили, получив достаточно сведений от разъяренного Гаспара, чтобы утвердиться в подозрении, что попытку убийства подстроил поэт Онгора. Во дворе он увидел распростертого на земле Старого Рыцаря и было подумал, что так тот продолжил свои поиски Святого Грааля. Затем увидел кровь, сочащуюся из раны сквозь нелепо сшитый колет. Старый Рыцарь дышал, но признаки жизни были слабыми. Сервантес, чье сердце мучительно сжалось от этой новой жестокости – его защитник и друг был ранен из-за него, – поспешил позвать на помощь домашних. На этот раз не возникло никаких препирательств, следует ли внести Старого Рыцаря внутрь. Сервантес с помощью Исабели отнес его к себе в спальню. Свечи были зажжены, постель, которая обычно использовалась для хранения рукописей, расстелена и Старый Рыцарь положен на бок, чтобы забинтовать нанесенную Онгорой предательскую рану. Исабель побежала за полосками полотна. Констанца отправилась за лекарем. Сервантес растерянно сел рядом со Старым Рыцарем.

В какую-то минуту Старый Рыцарь открыл глаза и прошептал:

– Победа, сэр Галахад! Сегодня ночью мы выиграли великую битву. Враг обращен в бегство.

И потерял сознание. Истинный враг – смерть, подумал Сервантес, глядя, как светлое счастье озарило лицо Старого Рыцаря.

Лекарь не сказал ничего утешительного. Колотая рана в печень и легкое. И хотя глаза Старого Рыцаря, когда он проснулся на следующее утро, были ясными и он тут же приветствовал Сервантеса, он не мог пошевелить ни руками, ни ногами, и вид у него был тихо бессильный. Он сказал Сервантесу, что его заколол злой волшебник. Рассказ Гаспара не оставлял сомнений, что им был поэт Онгора, а потому слова эти были сообщены призванному блюстителю закона. Оказалось, что Онгору найти не удалось, и розыски его теперь велись за пределами столицы. Все это не произвело на Старого Рыцаря ни малейшего впечатления. Он не сомневался, о чем сказал Сервантесу, что волшебника сразил еще в первом поединке, а теперь удар был нанесен всего лишь тенью злодея, а она исчезнет в свете дня.

Семейные Сервантеса быстро исчерпали симпатию, которую вначале испытывали к Старому Рыцарю, и теперь все они настаивали, чтобы его убрали из дома, отправили бы в лазарет. Исабель и две ее сводные сестры, объединявшиеся только в схватках с остальными, так энергично высказывали свое мнение, что Сервантесу пришлось выйти с ними из спальни.