Сергей Минаев - The Телки. Повесть о ненастоящей любви

— Такова наша судьба, — вторила ей Смирнова. — Судьба интеллигенции в России.

Камера взяла ее крупнее, выхватив неестественно бледное лицо, на котором мерцали глаза, исполненные тоски. Этот план делал ее похожей на фарфоровую гэдээровскую куклу, которая вынуждена состариться в России.

— Ага, интеллигенция, бля, — сказал мужик за соседним столиком. — Сначала пишем отвратительные сценарии для жутких фильмов с названием «Глянец», а потом раскаиваемся в прямом эфире.

Я нетрезво оглядел мужика. Твидовый пиджак, серые брюки из плотной ткани, очки — издатель, хорошо оплачиваемый журналист либо режиссер.

— Прошу прощения, — сказал он, заметив, что я смотрю на него.

— Все окей, — усмехнулся я.

— Да просто надоело это лицемерие. Можно, я переключу?

— Пожалуйста, — я пожал плечами.

Мужчина взял пульт и ткнул на «Муз-ТВ». Там шел рассказ о благотворительности, а в качестве примера демонстрировалась Анжелина Джоли, которая с привычно скорбным и жертвенным лицом собирает деньги для негритят, жертв военных конфликтов. Анжелина вещала про свою буйную молодость, про многие поступки, о каких она жалеет и теперь старается оградить других. Актриса сидела перед сотней телекамер, держа одной рукой микрофон, а другой — негритенка.

— Да у нас сегодня международный день раскаяний и покаяний! — не унимался мужик.

— Вам не нравится благотворительность? — зачем-то спросил я.

— Мне? — Мужик поправил очки. Он тоже крепко выпил. — Я ничего не имею против благотворительности. Более того, считаю ее достойной всяческого уважения, особенно когда люди помогают не бездомным собакам, следуя тренду, а другим людям. Меня интересует другое.

— И что же?

— Почему сначала надо убиваться кокаином, страдать от обезвоживания на фоне МДМА, лупить «джойнты» в таких количествах, что людям кажется, что у тебя силиконовые глаза, а не губы?! Зачем сначала попадать во все глосси, сниматься в каких угодно позах, лишь бы продемонстрировать тату «Билли Боб»? — мужик входил в раж. Проблематика раскаяния явно была ему близкой. — Зачем сначала идти работать главредом глянцевого журнала, а потом приниматься рассуждать о нравственности и о том, что ты «стала чаще думать о Боге, милосердии»? Вот скажите, молодой человек, зачем?

— Может, они искренне раскаиваются? — предположил я.

— Вы считаете, что без бурного прошлого невозможно постичь истинное целомудрие, прийти к участию в чужой судьбе?

— Ну, типа, познай себя, — заметил я довольно глупо.

— И зачем же это познание себя? Только для того, чтобы потом сидеть на очередном черити форуме и дрожать дряблой жабой, не забывая вовремя грустнеть глазами на двадцать две камеры? — Мужик саданул стакан водки. Потом налил еще, отставил в сторону и проницательно посмотрел на меня. — Вам не кажется, что все это выглядит настолько хорошо сыгранным, что непонятно, отчего ей печальнее — от мысли о бедных африканских детях, или оттого, что молодость убегает, как японский хайспид трейн?

— Вообще-то да. — Я поднял глаза на экран, чтобы оценить Джоли, но ее больше не показывали. — Вообще-то похоже. Знаете, сейчас все подчинено правилам селф-пиара. — Данное замечание показалось мне весьма глубоким.

— Селф-пиар? Возможно. — Мужик достал сигарету и стал постукивать фильтром о поверхность стола. — А, может, это просто ощущение возраста? Залупа старости, монотонно стучащая в лобковую кость? Страх перед новой вечеринкой, которая вот-вот начнется? На которой не будет папарацци, десятка камер, главных редакторов глянцевых журналов, дилеров и селебритиз? Вечеринка, перед которой хочется переодеться в чистое ?

— Вы имеете в виду смерть? — осторожно спросил я.

— Скажите, вы часто жалеете о своем прошлом? — ответил он вопросом на вопрос.

— Жалею, — честно ответил я. — Вот в данный момент сижу и жалею…

— Знаете, что я вам скажу? — мужик закурил.

— У нас не курят! — окликнул его бармен.

— Извините! — Он поспешно затушил сигарету о блюдце, потом встал, наклонился ко мне и начал шептать: — Я вам скажу: никогда не жалейте о том, что делали. Лучше от этого вы все равно не станете. Хуже — тем более. Все было так, как оно было, и прежними нам не стать, даже если напишем три тома автобиографии, кастрировавшей прошлые пороки. Я думаю, что там, куда мы идем, важно что-то другое. И никакими ниггерочками не занавесить прошлые дела. Равно как и лишний джойнт не всегда означает автоматический замок на дверях рая.