Владимир Кунин - Мика и Альфред

В мединститут Мика бегал тренироваться у Салима Ненмасова – татарина ленинградского розлива, мастера спорта СССР по гимнастике, бывшего ученика того же самого Бориса Вениаминовича Эргерта, первого Микиного тренера еще в ленинградском Дворце пионеров.

Это очень сблизило четырнадцатилетнего Мику Полякова и двадцатисемилетнего Салима Бакиевича Ненмасова, заведовавшего кафедрой физкультуры и спорта Казмединститута и проживающего там же – в небольшой комнате при спортзале, где раньше хранился спортивный инвентарь.

Красивый и ласковый, как кот, татарин огулял в этой комнатке чуть ли не всех студенток института, а на стороне переспал с невероятным количеством актрисуль театра, эстрады и кино самого широкого возрастного диапазона. Его имя Салим в дамской среде эвакуированной Алма-Аты произносилось как некое обобществленное понятие плотских утех и наслаждений.

На Мику же Полякова Салим просто не мог нарадоваться. Какой прекрасный и смелый пацан! Какой координированный, как мгновенно овладевает новыми элементами, которые не под силу даже взрослым!… Если бы не война – быть ему через пару-тройку лет чемпионом Советского Союза!

Жаль только, что Мика все время куда-то исчезает и вынужден пропускать тренировки. Иногда неделями. Зато возвращается всегда с какими-нибудь подарками. То куртку летную американскую из настоящей желтой кожи Салиму подарит, то свитерок новенький. Не заискивая, не подлизываясь – просто так. По дружбе.

Когда такое произошло в первый раз, Салим строго спросил:

– Ты где это взял?

– Купил, – ясно глядя в глаза Ненмасову, ответил Мика. А он действительно купил эту куртку на рынке в Кентау.

– На что? – еще строже спросил Салим Бакиевич.

– Бабаев аульных рисовал. Наброски продал – и купил.

– Ох, Мишка!… – вздохнул Салим и надел на себя куртку. Только вот никак Салим понять не мог, где его Мишка живет, на что вообще существует. Ну раз нарисовал – продал. Ну второй. В третий раз нарисовал – а у тебя ни хрена не купили. Как жить?

Одет он всегда отлично…

Так вот. Насчет одежды.

Говоря о том, что в союзе с Лавриком Мика не ограничился только своими спортивно-исполнительскими возможностями, следует заметить, что на Микины плечи легла ответственнейшая задача – найти тот самый подобающий внешний облик их пары, который ни у кого не мог бы вызвать ни малейшего подозрения.

Ах, как трудно было Лаврику расставаться со своим коротеньким пиджачком, с хромовыми сапожками, с кепочкой-шестиклинкой… Со всем своим блатняковым видом и образом. И чубчик Мика буквально умолил Лаврика больше никогда не завивать.

Мика даже эскизы предполагаемых костюмов рисовал. Во что они должны быть с Лавриком одеты, чтобы вызывать у окружающих максимум доверия и доброжелательности. И вообще, кем они должны казаться всем, кто с ними впервые сталкивается или хотя бы мимолетно скользнет по ним глазом? Официанткам в столовках, милиции железнодорожной, киоскерам из пристанционных будок «Союзпечати», военным патрулям, обычным прохожим, билетным кассирам, торговцам толкучек, где они покупали себе хорошие шмотки…

А уже под выбранный «образ» – заделать себе толковую ксивоту. Чтобы комар носа не подточил!

И «по фене не ботать»! Вот как с Лилькой – Лаврик же словечка блатного не вымолвит… А уж если невтерпеж – только один на один.

Так Мика Поляков стал учащимся средней художественной школы при Академии художеств СССР, эвакуированной хрен знает куда, а пребывание М. С. Полякова в местах абсолютно противоположных вышеназванной академии объясняется его метрикой и справочкой, в которой четко и ясно написано: «Сбор художественного материала для альбома „Героические военные будни далекого тыла"».

Лаврик превратился в «разъездного представителя заготовительно-закупочной конторы Сарайгирского района Уфимской области». Это на случай, если заметут с большой суммой денег на руках. Пока, тьфу-тьфу, Бог миловал…

Паспорт, демобилизационное удостоверение и справка, что такой-то и такой-то «…был комиссован врачебной комиссией эвакогоспиталя такого-то в связи с проникающим штыковым ранением с последующим необратимым поражением функций правого легкого».

У Лаврика на груди был очень даже подходящий для этого шрам от прошлогоднего блатного «толковища» с залетными ворами. А штык это немецкий, или «финарь», или родная российская «заточка» – поди разберись…

Документы были изготовлены классно и стоили много денег.