Владимир Кунин: Мика и Альфред

На маленьких квадратных светло-черных кладбищенских «изголовьях» очень черными буквами выбиты имена похороненных здесь…

О Боже… Это же могила Мамы!…

…а вот – Папина могила…

А здесь лежит Миля…

– Господи… Боже мой, милые мои, родные… – рыдает Мика.

Дальше – черненькая могила Лаврика, алма-атинского дружка и подельничка…

Маленькое надгробие на могилке Петра Алексеевича – начальника казахской «уголовки»…

Рядом похоронен его дружок – энкавэдэшник, заслуженный мастер спорта Вишневецкий, начальник Микиной диверсионной школы…

А по другую сторону дорожки – полтора десятка могил первого выпуска этой страшноватенькой Школы горноальпийских диверсантов, расстрелянных над Мукачевским перевалом еще в воздухе… Интересно, кто же их все-таки «заложил» в сорок третьем?…

– Простите меня, пацаны… – шепчет сквозь слезы Мика Поляков, который должен был быть старшим этой группы.

А вот и могила Вась-Вась Шмакова – командира Микиного авиаполка в Заполярье…

Вот лежит Левушка Тауб – дорогой и верный друг последних германских лет…

Вдруг Мика остановился как вкопанный! Глазам своим не поверил: Катин Валерка!… Как же это?… Он же был года на три, на четыре моложе Мики!… Может, ошибка? Да нет – «Полковник милиции, доктор юридических наук, профессор В. Катин»…

Снова комок в горле: «Как же я в суете не разыскал его раньше, черт бы меня побрал?!»

Сорвал у края серой кладбищенской дорожки какой-то черный цветок, положил на могилку Валерки, с трудом выпростал ноги из сыпучей и вязкой вулканической лавы, прошел еще несколько шагов и увидел впереди несметное количество совсем черных могил!

Без мраморных «изголовий», без дат рождения и смерти, без имен и фамилий.

Но по тому, как Мику неожиданно покинула жалость, как мгновенно высохли слезы отчаяния, горя и опустошенности, как непроизвольно сжались зубы, а в висках застучали знакомые звенящие молоточки, Мика понял, что перед ним простираются могилы людей, УБИТЫХ ИМ САМИМ – МИХАИЛОМ СЕРГЕЕВИЧЕМ ПОЛЯКОВЫМ!…

Не было имен на этих очень черных могилах, но Мика твердо знал, что ЭТА часть кладбища начинается с могилы убитого им в детстве Тольки Ломакина, а заканчивается, вероятно, могилой Рифката Галиева, умерщвленного Микой недавно в Лас-Вегасе…

Мика сплюнул и без малейшего сожаления пошел по черной дорожке к выходу.

С моря задул сильный порывистый ветер. Чуть ли не над землей, цепляясь за пересохшие, тревожно шелестящие черные кроны скрипучих волосатых пальм, в сером грозовом небе мчались черные облака…

У самого выхода из серого кладбища Мика вдруг неожиданно увидел совсем свежую могилу. Почему не заметил ее раньше?… Наверное, слишком был подавлен и растерян…

Влажная, черная, еще не осевшая и неустоявшаяся земля без единой, даже серой, травинки говорила о том, что эта могила возникла здесь совсем недавно…

Может быть, даже после того, как Мика уже был на кладбище. Подошел Мика к свежей могиле у самого выхода и ахнул!…

На черно-серой мраморной плиточке уж совсем черными буквами было глубоко выбито:

СТЕПАН СОКОЛОВ – БЫВШИЙ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР

КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ СССР

– Да когда же это, Степа?… – застонал Мика. – Ведь я же только недавно тебе звонил… Разговаривал с тобой!…

Мика понимал, что это всего лишь сои, но, как ни старался, все никак не мог выпутаться из того кошмара!…

Он рвался из сна, но не было уже сил в стариковском теле, чтобы одним махом выдраться из жутких наваждений, как это случалось с ним раньше – когда он был молод и силен и когда его во сне одолевали страшные видения…

Вот когда Мике показалось, что он, обессиленный и измученный старик, просто так вот сейчас ляжет на Степину могилку, и чернота, покрывающая все и вся вокруг, опустится и на него, и наступит конец…

… Мика, теряя сознание, уже переставая понимать, что это всего лишь СОН, все-таки сделал последнюю попытку вернуться в явь…

И она ему удалась!

Мокрый, со слипшимися от пота волосами на затылке и висках, с трясущимся в дикой пляске сердцем, неподвижный Мика открыл глаза в своем белом домике па собственном Микином острове и сквозь незадернутую штору увидел синее небо, яркое солнце и красные цветы за окном…

Все утро Мика никак не мог избавиться от воспоминаний о черно-серых ночных видениях.

Чтобы как-то привести себя в нормальное состояние и успокоиться, Мика уселся в мастерской разбирать наброски, привезенные из Лас-Вегаса.