Владимир Кунин - Мика и Альфред

К концу интервью герру Таубу стало плохо, и запись пришлось прекратить. Он проглотил какие-то свои таблетки, без которых уже пару лет не выходил из дома, отсиделся, отдышался и попросил разрешения позвонить своему приятелю.

И позвонил Мике. И попросил Мику приехать за ним.

Мика прыгнул в свою большую спортивную «мазду», которую они с Альфредом купили сразу же после получения постоянной и бессрочной визы, и помчался за Левой. Что-то Мику очень встревожило в нарочито спокойном голосе Тауба…

Тот, в окружении нескольких сотрудников станции, ждал Мику на ступеньках у главного входа. Бледный, с синеватыми губами. Лева смущенно улыбался и говорил по-немецки, по-английски и по-русски. Увидел Мику и стал тяжело вставать со ступенек:

– Ах, Мишенька!… Как хорошо, что ты приехал за мной…

– Может быть, все-таки вызовем врачей? – спросил кто-то.

– Нет, нет… – быстро возразил Лева. – Теперь я под надежной защитой. Спасибо за все, и будьте здоровы. Чу-у-ус!…

Когда они остались одни, Лева привычно-заботливо спросил Мику:

– Ты хорошо поставил машину? Без возможных штрафных санкций?

– Да вроде как-то толково приткнулся. Только далековато. Ты присядь вот здесь. Подожди меня секунду. Я сейчас подкачу к тебе. Мне не хочется, чтобы ты шел пешком.

– Наоборот, Мишенька!… Мне сейчас обязательно нужно пройтись, подышать свежим воздухом. А машинка твоя пусть постоит. Пойдем прошвырнемся по Английскому парку. Благо он тут – за забором «Свободы»…

А может, не нужно было соглашаться с Левой?… Может быть, следовало настоять на вызове «Нотартца» – «неотложки»? Или сразу же со ступенек радиостанции прямиком отвезти его в какую-нибудь клинику, а не разгуливать по Английскому парку?… Да что теперь говорить…

Их было трое.

Всего лет по двадцать каждому. Может, чуть больше…

Они были демонстративно бритоголовы и пьяны.

Они стояли в самом центре Английского парка на невысоком пригорке, словно на трибуне, а внизу, у подножия этого маленького естественного возвышения, толпились десятка полтора пожилых людей с маленькими детьми и большими собаками.

Кто выгуливал своих внуков, кто – песиков…

У одного бритоголового в руках был мегафон, у второго – бутылка с дешевым «Корном», у третьего – флаг со свастикой.

Естественный пригорок давал им упоительное ощущение трибунной приподнятости!

С высоты в полтора метра им казалось, что под ними, замерев от восхищения, стоят толпы их верных сограждан!…

Но Мика и Лева увидели пятнадцать перетрусивших стариков, четверых детей и несколько равнодушных немецких собак неведомых пород…

И увидели трех пьяных мальчишек-неонацистов, один из которых исступленно размахивал красным флагом с черной свастикой в белом круге, второй картинно прихлебывал из бутылки, а третий истерически вопил в мегафон призывы далеко не первой свежести:

– Германия только для немцев!!! Всех чернозадых, евреев и поляков развесить по деревьям Английского парка!… Турков – сжечь дотла!… Возродим великую нацию – возродится великая Германия!!!

Поначалу Леве и Мике не захотелось во все это даже поверить. Им показалось, что это «Бавария-фильм» снимает сцену для какой-то современной антифашистской картины…

Но не было прожекторов, не было кинокамер, не суетился вокруг кинематографический люд – не было никакой съемки!

Шел НОРМАЛЬНЫЙ НАЦИСТСКИЙ митинг со своими «героями» и внемлющим им «народом»…

– Боже мой… Какой ужас! Я ведь только что об этом говорил…

Лева схватился за Мику и тоненько прокричал всем стоящим внизу у пригорка старикам, детям и собакам:

– Господа! Господа!… Что же вы молчите?! Как же можно молчать?! Это же в центре вашего Мюнхена! Ну возразите хоть кто-нибудь!… Что же вы стоите?!

Но под пригорком уже никто не стоял – все стали поспешно расходиться в разные стороны, растаскивая своих детей и собак… «Добрый» старый немецкий принцип – только бы не ввязаться в какую-нибудь историю… Ни одна собака даже не тявкнула.

Мика вдруг почувствовал, как ослабевает Левина рука, которой он держался за него, и испуганно проговорил ему по-русски:

– Левушка, успокойся… Левушка, родной, возьми себя в руки!… Не стоят они твоего здоровья, Левушка!…

– Русский! – по-русски же потрясенно закричал бритоголовый с бутылкой «Корна». – Русские жиды!… Я в Караганде уголек рубал, а вы сюда за колбаской, суки?!

И на корявом немецком языке он стал кричать своим приятелям, что это стоят две русские свиньи, которые ему в Казахстане жить не давали, так еще и сюда приперлись, вонючее племя!…