Михкель Мутть - Международный человек

Коэрапуу состроил кислую мину: “Я рад вам сообщить, что шеф едет вербовать сторонников нашей независимости на деньги, полученные от продажи тампонов в казино, левым путем доставшихся нам от гуманитарной помощи”.

“Да, я знаю это, — задумчиво ответил Рудольфо. — Кстати, тампоны изобрели японцы. Я думаю, что Эстония должна больше ориентироваться на этот регион. Нам нужно решительно пересмотреть наши сегодняшние позиции. В конце концов, Тихий океан — океан будущего. Вместо нынешней диады Лондон—Нью-Йорк будет доминировать треугольник во главе с Латинской Америкой и Фриско с одной стороны, Токио и Сингапуром — с другой. Кстати, это были „Мидинетти“ или „Эмили“? „Мидинетти“? Ну... они тоже ничего. В дальнейшем постарайтесь обзавестись „Сильва“ и „Нуит моль“. Впрочем, „Пулет Будин“ тоже сгодится. И возьмите номер SM. Так будет вернее”.

Он улыбнулся, скрестил руки на груди и, танцуя польку, переместился в сторону двери, а поскольку она была открыта, он проскользнул в нее восхитительным па-де-шат.

Все были в восторге.

В два часа самолет должен был отправиться в Хельсинки. Времени до этого было достаточно, и работники канцелярии бодро занимались своими делами, шутили и не подозревали, какое тяжелое испытание ожидает их уже до обеда сегодня.

Часы шли. Рудольфо принял нескольких посетителей, которые зарегистрировались заранее: принял украшенного перьями воинственного вождя с Коморских островов, голландского бизнесмена с дряблыми желтоватыми щеками и представителя русского казачества. Каждому из них он отвел, как и предписано, около получаса. После ухода казака Мийли заметила, что шеф облегченно вздохнул, из чего можно было сделать заключение, что он вместе с гостем в папахе сплясал казачок.

В одиннадцать часов и две минуты дверь секретаря распахнулась. Какое-то время не было никого видно, и Мийли уже решила, что это просто сквозняк толкнул дверь. Но затем в дверь проскользнул маленький человек в черном костюме, с гладкими темными волосами. Он хихикнул, растянув уголки губ, и сказал тоненьким голосом: “Меня зовут Лу”.

Мийли подумала, что мистер Лу китаец, но он оказался из Тайпея. Он не зарегистрировался на прием, но попросил обязательно о себе доложить. Мийли позвонила по внутренней линии. Шеф попросил подождать минуту. Мийли нахмурила брови.

“Если этот попадет на прием, то шеф не успеет заехать домой и ему придется сразу ехать в аэропорт”, — беспокоилась она, глядя на часы.

Но гость, естественно, попал на прием, потому что он был первым тайпейцем, который появился здесь со времен создания канцелярии.

Господин Лу энергично кивнул и погладил свою черную папку. Его улыбка, казалось, висела в приемной еще долгое время после того, как господин Лу проскользнул сквозь двойные двери в кабинет шефа.

Прошло полчаса. Три четверти. Дверь оставалась закрытой. Стрелка на стенных часах приближалась к половине первого. Мийли охватила тревога, но философски настроенный шофер Пеэтер сказал: “Ну-нуу”. И это подействовало, потому что Мийли была его любовницей. Через десять минут Мийли собралась с духом и решила подать шефу знак, хотя знала, что он не любит, когда вмешиваются в разговор.

На всякий случай она схватила со стола пришедший факс: “Пойду спрошу, может, это очень важно и он должен взять это с собой в Сантьяго. Тогда я сделаю копию”. Мийли остановилась между двумя дверями и постучала. Через минуту она вышла с лицом, покрытым красными пятнами, и сообщила, что шеф стоял с тайпейцем посреди комнаты на одной ноге, другую закинув за шею, и шевелил пальцами. На робкий вопрос Мийли, не пора ли ехать в аэропорт, он никак не отреагировал.

Прошло еще двадцать пять минут, до вылета оставался ровно час. Мийли схватилась за голову и подумала о новой работе.

Известие о создавшейся обстановке распространилось по другим комнатам, и работники один за другим просовывали голову в дверь, понимающе кивали или осуждающе качали головой. Даже Пакс мимоходом глянул через порог и хмыкнул злорадно: “Продолжают трепаться?”

И, о небо — очередной раз Рудольфо доказал, что он будет посложнее, чем кажется на первый взгляд, и мотивы его поведения скрывает загадочная пелена. Так что хотя Рудольфо порой и оставлял впечатление, будто он утратил чувство времени и пространства, витая в облаках, он никогда окончательно не терял ориентиров реальной жизни. Невидимая резиновая нить, связывавшая его с посюсторонностью, растягивалась невероятно длинно, но под конец неизменно отбрасывала его назад.