Роберт Кормер: Среди ночи

— Но тебе было лишь два года, когда они умерли.

— Это были осмысленные два года, — сказала она. — Знаешь — я помню, как родилась, первый глоток воздуха, как свет ударил мне в глаза, и боль, будто из ада… — и она засмеялась.

Я ни разу не смог отличить ее правду от вымысла, но мне нравились ее рассказы о матери и об отце, проплывающих в обнимку в медленном танце через все комнаты квартиры, в которой мы тогда жили.

Они любили песню «Голубое Рождество» Элвиса Пресли, когда остальным нравилось «Белое Рождество» Бинга Кросби. Оставаясь вдвоем, они танцевали под музыку Пресли.

— Но «Голубое Рождество» — грустная песня, — заметил я. — Там грустные слова и грустная мелодия.

— «Белое Рождество» — тоже не бочка смеха, — возразила она. — Возможно, им нравились грустные песни, может, они предчувствовали то, что с ними в дальнейшем произойдет.

Я завидовал Лулу — ее прекрасной памяти. И даже если она всего лишь это выдумывала, то я завидовал ее способности превратить вымысел в реальность, пусть только для меня.

Мы жили этажом выше Денеганов, у которых было шестеро детей. Эйлин Денеган была лучшей подругой Лулу, а для меня среди них друзей так и не нашлось. Все они были уж слишком шумными и живыми. Они бегали, оказываясь везде, где только можно, превращая место, где они находятся, в кишащий муравейник или пчелиный улей, и никто из них не любил читать. Они все как один избегали библиотеки. Все пятеро братьев Эйлин — Билли, Кевин, Майки, Раймонд и Том играли в бейсбол, и Лулу шутила, называя их укомплектованной бейсбольной командой. Со мной они не общались, как и я старался не иметь с ними ничего общего. Как бы то ни было, у меня была Лулу, а у Лулу был я. Правда, у нее еще была и Эйлин, которая всегда выделялась на фоне всех остальных Денеганов.

Они вдвоем очень тепло относились друг к другу, любили смешные, похожие на птичий язык шутки, которые были понятны лишь им двоим. «Интересно, зачем кенгуру икает?» — ответ: «Чтобы лишний раз не пукнуть»; или: «Кто живет в Охлакоме?» — ответ: «Охламоны». Я думаю, что их смешные шутки несли в себе некоторый шифр. Об этом я так и не осмелился спросить у Лулу.

От Эйлин мы узнали о большом представлении в театре «Глобус» в преддверии Святого Хеллоуина, на котором должны были выступать фокусники и певцы, танцоры и жонглеры, а по натянутому под потолком канату ходить канатоходцы. «Мест в зале будет достаточно», — сказала она. — «Но для вас, как для небогатых, вход будет бесплатным».

— Что значит, для небогатых? — спросил Билли, брат Эйлин.

— Для бедных, — ответила Эйлин.

— Я знаю, что это значит, но мы не настолько бедны, — возразила Лулу.

— Как раз именно вы, — ответила Эйлин с намеком на то, что об этом известно всем. Ее взгляд опустился на скромную юбку Лулу. Как лучшие подруги, они знали друг о друге все.

— Мне не нравится идея развлекаться на шоу среди тысячи кричащих детей, — сказала Лулу.

И затем она увидела мое лицо. Представления фокусников я предпочитал видеть на сцене, а не на экране телевизора.

— Ладно, — продолжила Лулу. — Если мы должны быть небогатыми, чтобы увидеть это шоу, то, тогда нам это удастся.

Позже, с семи до восьми, во время нашего часа с тетей Мэри, Лулу сказала:

— Пусть мы не до такой уж степени и бедные, но представление воздушных акробатов, о котором говорила Эйлин, хотелось бы посмотреть.

— О, я знаю об этом представлении, — сказала тетя Мэри. — Здесь в Викбурге это традиция, перед каждым Хеллоуином устраивать праздничные утренники. Почему мне раньше не пришла в голову идея, чтобы вы оба пошли это посмотреть? — она даже заплакала. — Я понимаю, как вам скучно в компании старой девы, — слезы на ее щеках уже напоминали маленькие мыльные пузыри, которые лопались тут же около колечка, если в него дуть сильнее, чем надо. — Вам не обязательно быть бедными, чтобы пойти на это представление, и вы оба имеете право это увидеть, потому что вы — сироты, бедняжки.

Теперь она плакала, не скрывая своих слез. Ее щеки стали грязными, а нос потек. Лулу дала ей салфетку.

Мы с Лулу были сиротами, и это правда.

Мы остались вдвоем, когда однажды вечером наши родители отправились в «кинотеатр на колесах». Обычно они туда не ходили, потому что обычно там показывали фильмы ужасов, когда в это время молодые пары закрывались у себя в машинах и занимались любовью, а мимо проходили какие-нибудь негодяи, повсюду сорили попкорном и пили пиво, сидя на капоте у какой-нибудь из этих машин. Но тетя Мэри рассказывала, что наш отец был сентиментальным человеком, и он взял с собой мать, чтобы отметить годовщину их первой встречи в «кинотеатре на колесах», также как это было, когда они только познакомились. Негодяи объявились именно в этот вечер. Они окружили их машину, начали ее раскачивать и барабанить по капоту. Браня их последними словами, отец закрыл окна, завел мотор, и они с матерью выехали на шоссе. Спустя какое-то время их догнала машина, в которой сидели двое или трое негодяев, потревоживших их на стоянке кинотеатра. Они постоянно обгоняли их и подсекали. В результате отец не удержал машину на шоссе, они вдвоем с матерью съехали с дороги и врезались в дерево. «Их машина напоминала разбитый аккордеон», — продолжала свой рассказ Лулу.