Роберт Кормер: Восемь плюс один

— Папа, ты выглядишь, как пожеванный, — сказала Халли, начав бесконтрольно хохотать.

— Да и ты — не Золушка на балу, — съехидничал я.

Мы рассматривали себя в кривых зеркалах комнаты смеха. Халли вдруг увидела себя толстой коротышкой, будто невидимые руки хлопнули ее по голове, сплющив все ее тело, а я оказался смехотворно высоким и худым, будто карандаш. Моя голова стала напоминать канцелярскую резинку на его конце. Подойдя к следующему зеркалу, мы оба поменяли обличие, засмеявшись еще громче из-за полной перемены ролей. В какой-то момент я поднял ее на руки и начал кружиться вокруг своей оси весело и смеясь, несмотря на боль, застучавшую у меня в висках. Головокружение начало валить меня с ног, и я опустил ее на землю: «Давай немного передохнем, бэби». Но она, будучи на вершине возбуждения, потянула меня за руку: «Полет на ракете, папа, полет на ракете…»

Я тащил ноги через ослепленный солнцем парк и сам себе говорил, что нужно бы немного оттянуть время. Через дорогу от нас было небольшое кафе, где бы я выпил чего-нибудь прохладительного, в то время как Халли будет кататься на ракете. Во время других наших четвергов с Халли я старался уделять ей все свое время, возможно, показывая Элисон, что еще не растерял всю свою совесть. Когда впервые я позвонил ей, донельзя устав от своего невыносимого одиночества, то она не выразила особого оптимизма.

«Нам было хорошо с тобой, за что спасибо», — сказала она легко и прохладно. — «Не стоит все переворачивать с ног на голову, Хови. Как долго мы тебя не видели? Три года, и мы устроили нашу жизнь. Не стоит ее разрушать».

Ее смех привел меня в бешенство. Мне хотелось навредить ей: «Ладно. Возможно не тебя, а Халли. Я нуждаюсь в ней. Она моя, так же, как и твоя. В ней течет моя кровь…»

«Знаю. Твоя кровь течет по ее венам, и, надеюсь, больше ничего».

Меня обескуражила горечь в ее словах, но затем, придя в себя, увидел, что она была права. Когда развод был оформлен, то я смог добиться любых специфических условий в отношении Халли. Элисон была достаточно щедра, чтобы оставить открытым вопрос о времени, когда я смогу видеть свою дочь. Я мог бы навещать ребенка всякий раз, когда бы пожелал. О времени я не думал, потому что тогда был опьянен своей свободой и Салли, а позже женщины стали меняться так же часто, как и работа, пока не настал день, когда я оказался в отчаянном одиночестве в гостиничном номере, оставляемом каждому, кто в ком-нибудь нуждается. И тогда по телефону мы решили, что Халли будет моей в четверг с полудня и до вечера, чтобы быть точным. В первые недели я упивался ограниченными часами с Халли, будто большими глотками кислорода в моем душном, лишенном воздуха мире. Мы выезжали, чтобы сделать круг по магазинам и торговым центрам, что поначалу выглядело неуклюже, но затем, Халли вдруг начала смеяться над моими шутками, и, в конечном счете, она меня приняла. Элисон старалась к нам не приближаться, и никогда даже не выходила из дома. Зайти внутрь меня тоже не приглашали.

Однажды она обратилась ко мне через сетчатую дверь от комаров, когда я встречал выходящую к машине Халли.

«Ты знаешь, что ты делаешь?» — спросила она. Но это был не вопрос, а скорее, обвинение.

«Что?»

«Разрушаешь ее жизнь, ее привычки. Круглый год, каждую неделю ты являешься к ней, как Санта Клаус».

«Ты что, ревнуешь, или думаешь, что дитя время от времени не нуждается в какой-нибудь забаве?»

Она снова отпрянула, будто я шлепнул ее по щеке или просто поставил перед правдивым фактом, и почувствовал дуновение триумфа.

— Мы пришли, папа, — сказала Халли.

— О, Боже… — вскрикнул я, представ перед огромной и сложной машиной, возвышающейся над землей. Обычно, все аттракционы в луна-парках похожи друг на друга, но «Полет на Ракете» мне показался исключением: адский рев, клубы дыма и огненный дождь. Маленькие вагончики напоминали космические ракеты, в которых было по два или три сидячих места. Они с бешеной скоростью носились по рельсам, подлетая вверх и падая вниз, мотаясь из стороны в сторону и переворачиваясь вверх тормашками. Они взлетали на пятьдесят футов над землей и слетали оттуда, оставляя за собой в воздухе весь фейерверк. Можно было видеть, что вагончики движутся по замкнутому кругу, пламя — искусно освещаемые изнутри раздуваемые воздухом бумажные ленты, а дым — генерируется специальными устройствами, чтобы все походило на реальную феерию.

— Разве это не круто, папа? — спросила Халли.