Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане

— Я тоже когда-то в общежитии жила. Оттуда меня Хасан к себе увез.

— Он приходит к вам?

— Да! Вот и недавно с Асланом навестили.

— Это старший, какого в горы увезли? Миша говорил, что ему на месяц целый багажник продуктов набрали. Пастухи на всю зиму столько не покупают, — рассмеялась Лянка и тут же оборвала саму себя:

— Он тоже надолго ушел. А запас никому не мешает. Я в горах ни разу не была, говорят, там очень холодно и всегда жрать охота, потому что бегать много приходится за отарой, отгонять зверье, перегонять овец. Мне Миша много рассказывал, я от него многое узнала.

— Все верно сказал тебе. От того сомневаемся, приживется ли Аслан в горах или сбежит оттуда через неделю.

— А куда ему деваться, если другого дела в руках нет. Вон мой брат — Борис, не сыскал себе дела в городе и повесился. А если бы взяли его в пастухи, может и теперь жил бы, — хлюпнула носом Лянка, надела фартук, стала убирать со стола, потом протерла пол на кухне, вытерла пыль с мебели в комнатах, пропылесосила и, глянув на часы, собралась уходить.

— Ты что ж, не подождешь Мишку? — спросила Катя.

— Мы с ним скоро увидимся.

— У вас свиданье?

— Вроде того.

— Где же, если не секрет?

— В нашем кафе. Мишу там знают. Обслужат хорошо. Никто не обидит. И угостят только свежим, самым лучшим. Он меня там подождет, — мыла Лянка руки.

— Вот пришла ты и так на душе тепло, будто Праздник подарила, словно никогда не уходила от нас. Когда же ждать тебя теперь?

— Сейчас уже проще. Я в первую смену работаю, часто навещать стану, еще надоем, — подошла к Кате. И обе оглянулись на открывшуюся дверь. В прихожую вошел Мишка. Щеки Лянки зарделись.

— А я заждался тебя! Так надрался торта, что крем из ушей розами полез. Ну, уже час прошел, тебя нету, решил здесь достать. Я билеты взял в цирк. Давай сходим. Говорят, неплохое представленье будет.

— Я еще никогда в жизни не была в цирке, — созналась девчонка.

— А в твоей общаге еще и покруче было! — рассмеялась Катя. А через пяток минут Мишка с Ляной ушли, и женщина снова осталась одна. Но ненадолго.

Катя еще не успела закрыть двери, как на пороге появился старик. На костылях, с перевязанной ногой, он огляделся по сторонам и спросил:

— А где девки?

У Кати дыхание перехватило от смеха:

— Тебе они зачем?

— Как это? Девки всем нужны. Я ж мужик!

— Какой ты мужик, глянь на себя, геморрой облезлый! На своих ногах не стоишь, весь на подпорах держишься, голова и та трясется…

— Что ты понимаешь, пещерная старуха? При чем тут голова с ногами? В мужике совсем другое важно, что меж ног растет!

— Ты старик свихнулся! У тебя и там один мох с пучком лебеды остался. Все мужичье давно отсохло. Глянь на себя, вошь портошная! Разве такие мужики приходят к девкам? Ах ты старая срамотень, стоптанный мозоль, иди к своей бабке, согрей ее бока, если еще тлеют угольки. Тут не позорься, не приходи.

— Зачем гонишь? Мне много не надо. Лягут твои девки по бокам, приголубят, приласкают, глядишь, вспомню, зачем сюда приволокся, — подморгнул старик Кате.

— Нету девок! Уехали домой насовсем. Уже не вернутся никогда. Ну, а я только каталкой ласкать и голубить умею. Так что не доводи до греха. Ступай домой, покуда ветер не поднялся. Не умею долго базарить!

— Послушай баба, не кричи, может, мы с тобой столкуемся? Я только с виду квелый, зато в койке — горячий джигит. Не веришь? Да при такой жопе как у тебя, мой перец уже дымится! Пошли, не пожалеешь, милашка! — взял Катю за локоть. Та вырвала руку, с силой распахнула дверь и, взяв гостя за грудки, выкинула на площадку, обозвав козлом и бритым клопом, вернулась от порога, забыв закрыть дверь.

Женщина ругалась и смеялась над недавним гостем:

— Неужели девки даже его принимали у себя? Ничем не брезговали. Развалину привечали. Старую плесень облизывали! Фу, сучонки! — передергивает плечами баба.

— Катя! Ты кого там несешь по костям? Кто у тебя меж зубов застрял? — услышала внезапно и испуганно оглянулась.

В коридоре стоял Захарий — сторож магазина, давний приятель семьи. Он был первым, с кем познакомились Катя и Мишка, переехав в эту квартиру. Мужик первым пришел к ним. Поговорили, познакомились. И Захарий стал иногда навещать семью. То буханку хлеба принесет, еще совсем теплую, то пачку чая, а бывало, сунет Мишке конфету в рот, подсластить и сгладить горькую долю. Ничего не говорил пацану, чтоб не терзать детскую душу, лишь молча погладит по голове корявой, шершавой ладонью, вздохнет тяжко и, часто заморгав глазами, отойдет в сторону спешно, чтоб слова через край души не выскочили не спросясь.