Алекс Тарн - Записки кукловода

Вопрос заключался лишь в том, как подняться на эту высокую трибуну? Понятно, что охрана ни за что не позволит Акиве приблизиться к Бруку на расстояние, достаточное для того, чтобы клоунада сошла за покушение. Но даже если и произойдет такое чудо — нет никакой гарантии, что его не пристрелят на месте, как только он полезет в карман за своим пугачом. А это никак не входило в Акивины планы: до трибуны он обязан был добраться живым и здоровым. Иначе вся затея утрачивала смысл.

И тут, как всегда, на помощь пришли слова. Акива ни на секунду не сомневался относительно сути кампании, развернутой в прессе и на радио. Конечно, никакого таинственного заговора, по поводу которого Шайя ежедневно интервьюировал политиков и офицеров полиции, не существовало и в помине. Просто кто-то решил запустить этот спин перед выборами в чисто пропагандистских целях. Старый манипулятивный трюк, рассчитанный на особо тупых кукол. Но для Акивиного плана этот неизвестный «кто-то», наивно полагающий себя кукловодом, мог сослужить немалую службу. В самом деле, разве не пошла бы ему на пользу затеянная Акивой инсценировка? По логике вещей, он должен был бы обеими руками ухватиться за случайно подвернувшегося «психа». В выигрыше могли остаться оба: «кукловод» получал сильный пропагандистский козырь, Акива — желанную трибуну.

Таким образом, задача существенно упрощалась: требовалось всего лишь найти дорогу к могущественному союзнику — «кукловоду», а уж тот позаботится обо всем остальном! Эту часть операции Акива провел блестяще. Сначала он в течение недели, особо не скрываясь, тенью ходил за Шайей, а затем, наконец, подошел к нему в баре «Йокнапатофа». Встревоженный непонятной слежкой, Шайя не мог не выслушать его с должным вниманием. Поэтому Акива изложил свои мысли почти без помех, хотя и в несколько упрощенном, «сказочном» варианте. Ему не пришлось слишком притворяться и лгать — пьяный дурак, как и требовалось, принял его за психа. А для того, чтобы убедить Шайю, что перед ним не просто псих, но еще и опасный, Акива просто продемонстрировал рукоятку пистолета.

Бен-Амоц среагировал сразу, немедленно, как и положено марионетке в руках настоящего кукловода! По ошалевшему взгляду перепуганного журналиста было ясно, что он начнет звонить своему начальству, едва выйдя из бара. Существовала, впрочем, некоторая опасность, что Шайя не станет тревожить своего главного заказчика, а просто вызовет полицию. Так бы оно и произошло, если бы на месте Шайи оказался обычный человек. Но в том-то и дело, что журналист знал истинную цену кампании. Он разворачивал ее сам, а потому должен был ощущать определенную ответственность теперь, когда эта кампания вызвала к жизни ненормального психа с пистолетом. А поскольку эту ответственность он делил не с кем-нибудь, а с заказчиком, то и звонок напрашивался отнюдь не в полицию.

Пьянчуга на нетвердых ногах выбрался из бара, а Акива остался за столиком в ожидании контакта. Ждать ему пришлось дольше, чем он предполагал. Видимо, прежде чем позвонить, несчастная марионетка долго проблевывалась на бульваре. Или подсели батарейки в телефоне, и пришлось звонить из дома. Так или иначе, но «заказчик» вошел в бар лишь через сорок с лишним минут. Вопреки опасениям Акивы, он оказался улыбчивым кругленьким человечком, ласковым и предупредительным. Имени своего он не назвал, да Акива и не спрашивал; зато разговаривать в баре отказался и предложил взамен прогуляться вдоль моря. Там-то, под нежный аккомпанемент ночной волны Акива и повторил своему новому знакомому упрощенную версию плана по установлению всеобщего счастья. Ту же самую, которая сегодня уже была развернута перед пьяными Шайными глазами. Про хорошие и дурные сказки, ставшие былью и про игру на опережение.

В отличие от Шайи, кругленький внимал Акиве с глубоким сочувствием и, можно даже сказать, участием. Вовремя подсказывал нужные слова, к месту вставлял удивленно-восторженные восклицания, делал большие глаза, улыбался и кивал, кивал, кивал. Выслушав все до конца, он рассыпался длиннющей хвалебной тирадой, которая содержала множество слов, понятных каждое по отдельности, но абсолютно бессмысленных в совокупности. Оглушив таким образом Акиву, кругленький с чувством пожал ему руку, записал телефон и укатился в ночь, пообещав подумать. А недоумевающий Акива остался на берегу бороться со все возрастающим разочарованием. Кругленький походил скорее на продавца мороженого в детском парке. Неужели так мог выглядеть долгожданный заказчик?