Джонатан Кэрролл - Свадьба палочек

Хью, тоже глядевший ему вслед, кивнул.

— А ты обратила внимание на его часы? Это «Да Винчи»! Такие часики стоят больших денег.

Франсес пожала плечами.

— Чего-чего, а денег у него хватает. Мог бы не работать, но ему нравится быть полицейским. Сделал себе состояние еще в первом браке. Какие-то дела у них были с телевидением. Он мне рассказывал, да я забыла.

— Мне он нравится. Крепкий мужик. — Хью сжал кулаки и произвел несколько боксерских выпадов.

— Правда? А мне он напоминает гангстера из «Славных парней». Не хотела бы я с ним поссориться.

Франсес похлопала меня по руке.

— И не надо. Если его разозлить, он может стать опасен, как гадюка Расселла. Но он верный друг и человек очень надежный, на которого всегда можно положиться. Ну, пошли? Мне не терпится увидеть мой дом.

На этот раз Франсес села на переднее сиденье и указывала Хью дорогу. Пока мы петляли по улочкам Крейнс-Вью, я представляла, что живу здесь, хожу по этому переулку, делаю покупки в том магазинчике. Письма для нас будут приходить в почтовое отделение — неприметный серый домик в конце Мейн-стрит. Пройдет время, и мы будем знать имена мужчин, сидящих сейчас в ярко-оранжевом мусоровозе, который остановился на углу. Ребятишки беззаботно петляли по тротуарам на своих велосипедах. Собаки неторопливо переходили улицы. Две молодые девушки скучали у тележки с лимонадом под раскидистыми деревьями. Сквозь листву проглядывало солнце, слепившее им глаза, и, когда мы проезжали мимо, девушки щурились, разглядывая нас.

— Хью, смотри!

Симпатичная девочка-подросток вела на поводке бультерьера, похожего на Изи. Они явно никуда не торопились. Пес принялся обнюхивать край тротуара, медленно покачивая хвостом. Девочка слушала плеер и, сложив руки на груди, дожидалась, когда он с этим покончит. Она посмотрела вслед нашей машине и помахала рукой. Франсес махнула ей в ответ.

— Это Барбара Флад. Хорошенькая, правда? Ее дед служил у Тиндалла садовником. Теперь направо.

— Первая чернокожая, которую мы здесь встретили. Франсес слегка толкнула Хью локтем.

— Только не надо впадать в либеральный пафос. Черных в Крейнс-Вью предостаточно. Мэр, между прочим, из их числа.

Хью поймал мой взгляд в зеркальце и подмигнул.

— Я просто поделился своим наблюдением.

— Понятно. Оно весит десяток фунтов. Приехали. Останови здесь.

— Этот дом? Да вы шутите!

Голос Франсес стал скрипучим, как несмазанная дверь.

— Что же тебя в нем не устраивает?

Я наклонилась к окну, чтобы было виднее.

— Все устраивает. Просто он большой. А вы говорили про маленький домик. Этот дом никак нельзя назвать маленьким, Франсес.

Он был выкрашен в синий цвет. В синий с белой окантовкой. Но за долгие годы краска выцвела до мутноватой голубизны линялых джинсов. Белая краска вокруг дверей и окон пожелтела и повсюду обваливалась. Маккейб был прав — дом прежде всего нужно было покрасить. Он был двухэтажным, квадратным, как шляпная картонка, с большой верандой у парадного входа. За ужином накануне этой поездки мы с Хью строили всевозможные предположения о том, каким он окажется. Но мы не могли себе представить ничего, хотя бы отдаленно походившего на увиденное.

БРОДВЕЙ, 189//КРЕЙНС-ВЬЮ, НЬЮ-ЙОРК

— Ну же, Хью, открой дверь, я хочу посмотреть, что и как. — Франсес протянула ему ключи и зашагала к ступеням веранды. Наклонившись, она поцеловала деревянную балясину перил. — Давненько я тебя не видела. — Она стала медленно подниматься по ступеням и при этом похлопывала перила сморщенной ладонью. Подойдя к двери, она нажала рычажок звонка. Внутри раздалась громкая трель.

Хью обнял меня за плечи.

— Ты слышишь? Настоящий колокольчик! Динь-дон! Я спросила, понизив голос:

— Ну, что скажешь?

— Мне нравится! Напоминает дом с картины Эдварда Хоппера. Хотя, конечно, нужен ремонт, и серьезный. Это с первого взгляда ясно. — Он подбоченился и посмотрел на дом оценивающим взглядом. — Он конечно же намного больше, чем я думал. Я ожидал чего-то вроде просторного бунгало.

Франсес дошла до края веранды и остановилась. Она стояла к нам спиной и долго не оборачивалась.

— Что это она делает?

— О чем-то вспоминает, наверное. Пойдем внутрь. Мне не терпится увидеть, какой он. — Хью вставил ключ в замочную скважину и повернул его дважды. Прежде чем толкнуть дверь, он несколько раз провел ладонью по ее поверхности. — Хороша, правда? Дуб.

Дверь распахнулась. Навстречу нам вырвались первые запахи нашего нового жилища: пыль, сырость, старая одежда и что-то еще, резко контрастировавшее с запахами пустующего дома. Хью вошел внутрь, а я остановилась в дверном проеме, пытаясь определить, что это был за аромат. Свежий и сладковатый, он просто не мог возникнуть в помещении, в котором никто не живет, которое стояло запертым в течение долгих лет. Он был свежий, сочный. Но я никак не могла понять, что же это такое.