Станислав Миронов: Virtuality

В этой книге употребляется буква Ё.

Все упомянутые торговые марки, рекламные фразы и объекты интеллектуальной собственности принадлежат их правообладателям. И очень жаль, что не мне. Все события вымышлены, любое сходство с реальными лицами случайно. Хотя…

Посвящаю:

Марии Мироновой, моей маме, благодаря которой я увидел этот мир и нашёл в нём себя.

Алексею Миронову, моему брату-близнецу, внешне являющемуся моим отражением, а внутренне — полной моей противоположностью, который оказал мне неоценимую поддержку.

Виктории Кузнецовой, моему самому любимому другу, которая терпела меня во время написания этой книги и, надеюсь, будет терпеть и впредь.

Ольге Сурко, моему самому ярому критику, за всё сказанное ею, что помогло мне превзойти себя, дойти до сути и завершить задуманное.

Денису Веселову, который сказал: это нужно сократить.

Все фразы, являющиеся частями зарегистрированной интеллектуальной собственности, являются собственностью их правообладателей и употреблены автором с целью отражения собирательности мировоззрения героев.

Based on false story.

На всякий случай: мнение автора может не совпадать с мнением героев.

Это так здорово, начинать с конца. А кто вообще сказал, что история должна начинаться сначала? Это всё правила, придуманные кем-то. И все, как бараны, тупо следуют этим принципам. Действуют так, как их учили. Просто потому, что они боятся сделать что-то по-своему.

Всем нам с детства говорят: делай так-то и так-то. И не делай так-то и так-то. А мне никто не говорил. Я всё постигала сама. Да, часто ошибалась, многое сделала неправильно. И сейчас, зная всю мою жизнь, всё, что происходило, я многое хочу поправить. Но я понимаю, что мой опыт — это и есть я сама, моё сознание. Поэтому лучше приму всё это как есть. Вы можете сколько угодно меня осуждать, но это ничего не изменит. Это лишь добавит вам хлопот. Если вам не о чем больше думать, кроме как обо мне, что же, я вам разрешаю.

Итак, когда же всё началось? Сложно сказать. С одной стороны, всё началось с моего рождения. С другой стороны, всё начиналось несколько раз. Настолько много раз, что я сама уже запуталась. Поэтому я начну с кульминации. Просто потому, что мне так хочется. Просто потому, что мне так удобно. Просто потому, что я здесь и сейчас . Как и вы.

Сейчас я у себя в офисе. У меня в голове картинки. Картинки из прошлого, которые меня постоянно преследуют. Кто-то скажет, что я больная; я не стану их осуждать. Ведь это их право, думать так, как они хотят.

И вот, у меня в голове последний запомнившийся кадр. Как будто кто-то остановил запись. Нажал на паузу. Я смотрю этот кадр. Смотрите и вы.

— Твою мать, — говорит Дмитрий Валентинович.

Вообще-то, он никогда раньше не ругался. Ну, там, у себя, в кабинете. В клинике. А сейчас, кажется, он настолько удивлён, что потерял дар речи. Слова застыли у него на губах. Как и кусок лазаньи, который выпал из его открытого от удивления рта и уже свалился на подбородок, оставив на нём след томатного соуса. Он так и сидит с открытым ртом. Он говорит:

— Твою мать.

Пока он говорит, пережёванные кусочки лазаньи вытесняются из его ротовой полости. Зрелище не из самых приятных.

Небольшая пауза. Он пытается осмыслить происходящее. Пытается это переварить. Его подбородок — тоже.

— Нет, этого не может быть, — чавкая, произносит Дмитрий Валентинович.

Дмитрий Валентинович — мой психотерапевт. Один из самых лучших в городе. Он работает в собственной частной клинике. Надо же так сильно любить своё дело, чтобы, имея собственную клинику, работать в ней самому.

Кажется, он не может поверить в услышанное.

Кусок лазаньи уже сполз ему на грудь. Прямо на белую рубашку. Часть даже попала в нагрудный карман. Похоже, немного еды он унесёт сегодня домой. Пожелаем ему приятного аппетита.

— Как так?! — сказал он. Уже настолько громко, что даже люди за соседними столиками начали на нас оглядываться. Оглядываться и смотреть как на дебилов. А что они ещё могут подумать, видя молодую девушку и шокированного сорокалетнего мужика? Ясное дело, что он мой отец, а я — его дочь, и я только что сообщила ему нечто вроде «Папа, я беременна от Васи». Или от Пети. Или от какого-нибудь Абдуллы, что ещё хуже. Да, точно, наверняка они подумали что-то в этом роде.

Он снова повторяет:

— Твою мать! — он уже почти сорвался на крик. Он со всей дури бьёт кулаком по столу. Мне становится неудобно. Мы сидим в дорогом ресторане в центре Москвы, на Тверском бульваре. Публика здесь водится соответствующая ценам заведения — пафоснее и аристократичнее некуда. И тут — такой оазис простолюдия среди королевского величия. Окружающие возмущены, а мне стыдно. А Дмитрию Валентиновичу, кажется, всё равно. Ему плохо. Я вывела из себя психотерапевта. Надеюсь, кто-нибудь поставит мне за это памятник. Или даст награду. Например, «самому неизлечимому пациенту».