Жорж Сименон - Свидетели

Следствие не смогло не только установить время преступления, но даже определить, каким орудием пользовался убийца и указать место, где Мариетта была убита.

Насколько можно судить, в восемь вечера она находилась на углу Железнодорожной улицы и высказывала намерение пойти спать. Никто, однако, не видел, как она вошла в дом, и нет никаких подтверждений, что она это сделала.

Вернулся ли к этому времени Ламбер? Это ведь вопрос минут. Девочка Жанина Риё была в булочной, когда часы пробили восемь, и несколько минут спустя видела, как обвиняемый скрылся в дверях.

Он был пьян. Встретился ли он с женой, которая могла вернуться несколькими минутами раньше? Тогда ли в порыве гнева он ударил ее?

Если да, то мало вероятно, что в состоянии опьянения он мог сразу же отнести труп на насыпь. К тому же, акушерка видела мужчину, спускающегося по каменной лестнице, лишь около одиннадцати часов.

Уснул ли Ламбер сразу после убийства и, проснувшись подле трупа, решил замести следы, для чего и отнес его на рельсы?

Такова была гипотеза, и присяжным предстояло решить, достаточно ли она подтверждена фактами и не осталось ли места для обоснованного сомнения.

Возвратилась ли Мариетта домой раньше мужа и успела ли подняться на второй этаж? Или он очнулся позже, поднялся туда и убил жену?

Чтобы принять такую версию, следовало предположить, что Мариетта легла в постель одетой, не сняв ни пальто, ни туфель, а это представлялось неправдоподобным, или что обвиняемый сам одел труп. Врачи и полицейские считали такую операцию слишком трудной, и вряд ли Ламбер был в силах ее совершить, даже проспав несколько часов на лестнице.

Ничто не доказывает, что он пролежал всю ночь на лестнице, так и не протрезвев; равным образом ничто не подтверждает, что он выходил из дома на Верхней улице.

Ничто не доказывает, что мужчина, спустившийся по каменной лестнице и замеченный акушеркой, был не он. Ничто также не подтверждает, что он не убил жену ударом молотка, а после каким-то образом избавился от орудия убийства.

— Суд напоминает присяжным, что любое сомнение толкуется в пользу обвиняемого. Я оглашу сейчас вопросы, на которые господа присяжные должны ответить в меру своего разумения, повинуясь лишь голосу совести и не поддаваясь соображениям, не имеющим отношения к настоящему делу.

Вопрос первый. Виновен ли обвиняемый в том, что девятнадцатого марта между восьмью часами вечера и часом ночи умышленно убил свою жену Мариетту Ламбер?

Вопрос второй. Виновен ли обвиняемый в том, что, пытаясь отвести от себя подозрения и навлечь их на одного или несколько других лиц, отнес тело на железнодорожный путь, где оно неизбежно должно было быть обезображено?

Вопрос третий. Действовал ли обвиняемый предумышленно?

Ломон чувствовал себя обессиленным, словно для того, чтобы дойти до этих трех главнейших вопросов, ему пришлось перевернуть горы.

— Присяжные и суд удаляются на совещание.

Ломон поднялся, надел шапочку и направился в совещательную комнату, куда за ним последовали заседатели, а потом поочередно зашли присяжные, не сразу осмелившиеся сесть в готические кресла вокруг большого стола.

Еще несколькими годами раньше присяжные должны были бы совещаться одни и принять на себя всю ответственность за приговор. Теперь, по новому закону, они сидели за одним столом с судьями, и каждый имел равные права при голосовании.

— Сударыня, господа, я готов ответить на вопросы, которые вам угодно будет задать.

Сперва присяжные от волнения не решались заговорить. Каждый, чтобы подбодрить себя, поглядывал на соседа. Наконец, г-жа Фальк первая робко подала знак, о чем, видимо, пожалела, едва председательствующий предоставил ей слово.

— Я не совсем поняла смысл второго вопроса и хотела бы уточнить, может ли ответ повлиять на меру наказания.

— Конечно, — ответил Ломон. — Первый вопрос касается статьи двести девяносто пятой Уголовного кодекса, которая гласит: «Умышленное лишение жизни почитается умышленным убийством».

Второй вопрос относится к статье триста четвертой, которая оговаривает: «Умышленное убийство влечет за собой равным образом смертную казнь, если оно было совершено для приготовления, облегчения или выполнения проступка либо для благоприятствования побегу или обеспечения безнаказанности виновников или соучастников этого проступка».

Наконец, статья триста четвертая четко определяет: «Во всяком другом случае виновный в умышленном убийстве карается пожизненными каторжными работами».