Жорж Сименон - Свидетели

Все трое шли в одну сторону. Ломон последовал за Фриссарами, те ускорили шаг и больше уже не переговаривались. На углу улицы Аббатисс они повернули направо, к своему дому; у самых дверей оба зонтика замерли: видимо, супруги наблюдали, куда направится Ломон.

У Фонтана одно окошко на втором этаже было освещено, из-под дверей аптеки пробивался свет. Вниз старина Фонтан спустился не в домашнем халате; нет, он надел брюки и черный пиджак. Кроме того, жена повязала ему шею вязаным шарфом — было холодновато.

— Не понимаю, как это ни жена, ни я не услышали звонка. Батарейки, наверно, сели. Завтра утром обязательно проверю.

Нос у Фонтана длинный, с лиловой нашлепкой на конце. Сегодня Ломон впервые увидел аптекаря без вставных зубов. Тот уже приготовил лекарство.

— Разве на прошлой неделе вы не получили капли? — спросил Фонтан.

— Получил. Помню, жена посылала служанку. Не то в среду, не то в четверг.

Фонтан был явно обескуражен. Но как и Ломон при разговоре с врачом, расспрашивать не решился и, сделав вид, что удовлетворен объяснением, только поинтересовался:

— Госпожа Ломон в последнее время чувствует себя хуже?

— Нет, как обычно. Просто сегодня вечером я уронил и разбил пузырек. Думал, что этой ночью жена обойдется без лекарства…

При свете единственной лампочки бутылки, банки, пачки патентованных средств, реклама на стенах казались судье такими же знакомыми, как и аптекарю: Ломон покупал здесь лекарства больше сорока лет. Он приходил сюда еще мальчишкой — в ту пору, когда прилавок для него был слишком высок и приходилось вставать на цыпочки.

— Надеюсь, завтра вашей супруге станет лучше, — сказал Фонтан.

— Я тоже надеюсь…

Это была неправда: он не надеялся. Во время судебных сессий с Лоранс всегда плохо. Чем больше муж занят, чем больше у него ответственных дел и забот, тем упорней она старается осложнить ему жизнь. Странно, но он не восставал против этого. Лишь иногда, как, например, сегодня, после ужина, ему не удавалось справиться с раздражением. Обычно же он держит себя в руках. Он прекрасно изучил Лоранс и никаких иллюзий на ее счет не строит. А против чего тогда восставать?

Проводив Ломона до порога и собираясь заложить дверь засовом, Фонтан с непонятным возбуждением в голосе заметил:

— Снег, оказывается, идет!

— Да. Но, к сожалению, сразу тает.

Ни для судьи, ни для аптекаря это не имело никакого значения. Они давно уже перестали играть в снежки, лепить снежных баб, кататься на ледяных дорожках. Удержится снег или нет — важно для ребят. Для людей их возраста, тем более возраста аптекаря, снег означает лишние неудобства: необходимость надевать галоши, заботиться о расчистке тротуара перед домом, а при поездке на машине — дополнительный риск попасть в аварию.

Ломон сам поразился своему ответу и всю обратную дорогу размышлял, почему каждый год с одинаковой грустью говоришь: «Снег выпал» или «Снег тает»?

Гости от Морселей разъехались, во всем доме светилось единственное окно на третьем этаже. Г-жа Морсель и ее супруг сейчас, должно быть, раздеваются, беседуя о своих знакомых и о том, как прошла игра.

Ломон отыскал в кармане ключ, запер за собой входную дверь, не забыв закрыть и задвижку. Дом, хоть и велик, отличается поразительной акустикой. Лоранс со своей кровати слышит все, и стоит Ломону, не дай бог, позабыть про задвижку, его встретят выговором:

— Ты же знаешь, я не могу заснуть, если дом открыт и в него может вломиться кто угодно.

Даже если он закрывал задвижку, ему нередко приходилось опять спускаться вниз: жена была не уверена, что слышала щелчок.

Ломон снял мокрое пальто, шляпу, поднялся по лестнице и вошел в спальню жены. Право, могло показаться, что все время, пока его не было, и Лоранс, и кухарка сохраняли неподвижность статуй. Леопольдина сидела с непроницаемым лицом, ее тускло-серые волосы были подобраны шпильками. Верит ли она в подлинность приступов у Лоранс? Может, не верит? Но угадать это так же невозможно, как невозможно узнать, испытывает ли она сострадание к хозяйке, предана ей или, напротив, ненавидит.

Леопольдина поселилась у них в доме семнадцать лет назад, после смерти мужа. Она превосходно готовит и очень строго следит за служанками, почему они и не держатся дольше нескольких месяцев.

А что она думает о своих хозяевах — это ее дело.

— Тебе лучше? — спросил Ломон.

Леопольдина поднялась; г-жа Ломон даже не шевельнулась и только следила, как муж расхаживает по комнате.