Олег Рябов - КОГИз. Записки на полях эпохи

– Стояла книжечка и будет стоять, – ответил я.

– Понимаешь, у тебя есть уникальная возможность прорваться на вершину литературной элиты Москвы. Эту книжку уже месяц ищет Константин Михайлович Симонов. Если ты ему сейчас позвонишь, то он тебя примет! Такие перспективы открываются…

Какие могли открыться возможности – коммерческие и литературные, я прекрасно понимал. В те годы протекционизм и личные связи стоили дороже денег. У меня же от одной мысли о встрече с кумиром начинала кружиться голова.

В жизни довольно часто бывает: ряд случайных и несвязанных обстоятельств и событий выстраиваются в такой последовательности, что ведут своего героя к желанному финалу без особых его на то усилий. В один из вечеров, близких по времени звонку из Москвы, когда голова моя была еще занята изысканием способов выйти на Симонова и познакомиться с ним, я возвращался из театра драмы с общественного просмотра очередной премьеры. Шел я с заведующим литературно-постановочной частью театра Толей и его другом – художником Сережей Бархиным.

Я неудачно и не к слову вспомнил историю о том, как наш Толя еще несколько лет назад преподавал русский язык девятиклассникам в школе, где они писали домашнее сочинение на тему «Стилистические особенности статьи “Лирика второй половины XIX века” в учебнике русской литературы». Толя как-то неохотно подтвердил существование такого факта и неожиданно обратился ко мне:

– Ты лучше расскажи Сереже какую-нибудь историю об антикварных книгах. Они у тебя всегда получаются интеллигентно-детективными.

Толя носил плюсовые очки с толстыми линзами, которые сползали у него на кончик носа, и когда он обращался к собеседнику, закидывая голову, чтобы разглядеть того, то становился похож на крупного, но неоперившегося птенца какой-то огромной хищной птицы, требовательно выглядывающего из гнезда.

– Книга часто заставляет «раскрывать ум», – начал я свой рассказ, – что дословно можно иносказать как «детектив интеллекта». А перескажу я вам занятную историю, которую мне сегодня днем по телефону поведал Володя, мой товарищ из Москвы. Он уникальный человек! Представляете, одновременно окончил МИФИ и ВГИК, сценарный, по курсу Каплера. Так вот: рассказал он мне историю о том, как купил недавно двухтомник «Моя библиотека» Смирнова-Сокольского и начал читать его дотошно с первой страницы, пока не наткнулся на описание книги А. С. Пушкина «Стихотворения, не изданные в России» 1908 года, уничтоженной цензурой. В книге дана фотография того томика, что принадлежит Смирнову-Сокольскому, – томика, разрубленного гильотиной на три части.

– Люся, – закричал радостно мой московский друг своей жене, – а где наш Пушкин в пестренькой обложке с чертями?

Люся принесла Володе книжку. Они вместе пересчитали все странички и позвонили в Ленинскую библиотеку, представившись и скромно поведав, что желают подарить единственный, сохранившийся в мире экземпляр Пушкина крупнейшему книгохранилищу страны. Но книгохранилище сухо ответило в телефонную трубку, что идет ремонт, а потому оставьте телефон или сами звоните через месяц. Володю немножко ошарашила такая реакция советского учреждения. Но уже через час раздался телефонный звонок, и заведующая отделом редких книг любезно пригласила его зайти на следующий день в закупочную комиссию.

Наутро Володе позвонил его друг – физик-теоретик, заядлый чернокнижник – и спросил: «Собираешься в библиотеку?» – «Да!.. А ты откуда знаешь?» – «Поторопись! А то у Иван Иваныча дома на полке для твоей книженции уже место освобождено». – «У какого Иван Иваныча?» – «Иван Иваныч у нас один, который Пушкина собирает».

С полминуты мы, все трое, шли молча, потом Сережа Бархин выдал сентенцию:

– Интересно, но с точки зрения коллекционера никаких нарушений морали и нравственности не происходит, так как право первой ночи госучреждению было предоставлено.

– Сережа, – ответил я художнику, – нарушаются причинно-следственные связи и уверенность в том, что солнце взойдет на востоке. Вот, например, у меня дома лежат книги, которые имеют в сто раз большую ценность как историческую, так и культурную. В настоящий момент их хотят приобрести: библиотека Конгресса в Вашингтоне, библиотека Краковского университета и библиотека имени Салтыкова-Щедрина, бывшая Императорская Публичная. Козе понятно, что я отдам их в Салтыковку, но обидно, если они потом окажутся у какого-нибудь…

– Знаешь, что надо тебе сделать, – остановившись, задумчиво произнес завлит Толя. – Тебе надо посоветоваться с Симоновым, с Константином Михайловичем. Хочешь, я ему позвоню?