Олег Рябов - КОГИз. Записки на полях эпохи

Такси мы оставили за околицей деревни и пешком направились вдоль порядка, высматривая хоть какую живую душу, чтобы спросить про тетку Агафью. Нам повезло – вскоре мы увидели старуху, которая стояла как вкопанная и смотрела на нас, приближающихся, мягко сказать, сурово. Когда мы поравнялись, Ермак довольно витиевато начал:

– Любезнейшая, как бы нам найти дом, в котором…

– Вы не от Моисеича случаем будете? – спросила тетка.

– Да, – как-то приниженно залепетал Ермак, – а вы тетка Агафья будете?

– Она самая и буду. А вы по делу или погулять-отдохнуть?

– Да, по делам, потолковать бы надо, посоветоваться.

– Ну, тогда заходите в избу.

– А ты, Геннадий, посиди здесь на скамеечке, подожди меня, воздухом подыши, – неожиданно обратился Ермак ко мне и пошел за старухой.

Отсутствовал мой московский гость довольно долго, может быть, с час, и я уже начал жалеть, что не взял у него персональную бутылочку, которой мог бы в одиночестве распорядиться. А когда он появился с огромным свертком под мышкой, завернутым в холстину, мне показалось, что это другой человек: он был бледный, немножко даже зеленоватый, волосы вздыбились, ну шишига, да и только. Он прошел мимо меня, вроде бы даже не заметив, и, как сомнамбула, направился в сторону околицы, где мы оставили машину. Я недоуменно посеменил за ним.

Всю дорогу домой мы проехали почти молча. Я жалел, что связался с этим клиентом, и не был уверен уже, что он мне что-нибудь вообще заплатит. К дому мы добрались, когда уже начало темнеть. С таксистом Ермак рассчитался, как я понял, по-царски, потому что тот вдруг выскочил из-за руля и начал спрашивать, не надо ли чего помочь и не подождать ли еще. Но Ермак торопился.

– Пойдем скорее домой, – подталкивал он меня в бок, и мне на какой-то момент передался его зуд.

Невразумительно хмыкнув на вопрос моей супруги об ужине, он довольно беззастенчиво прошел в мою комнату и, усевшись на старый затертый палас, застилавший пол, вдруг смилостивился и, улыбаясь во весь свой уродливо огромный рот, обратился ко мне:

– Садись. Не сердись, а радуйся – ты присутствуешь при великом открытии. Те, кто раньше разглядывал эти книги, не понимали, какое это чудо, это целый другой мир. Это – другая эстетика, и ее надо в себе вырастить.

Я сел рядом с Ермаком на пол, а он дрожащей рукой развязал холщовый мешок и нежно вытащил из него невероятных размеров и толщины книгу, потом медленно раскрыл ее посередине.

– Это лицевой хронограф шестнадцатого века. Не знаю, сколько таких томов было написано по заказу Ивана Грозного, но больше десятка. Каждый том был писан в одном экземпляре на специальной бумаге, пропитанной, что предохраняло ее от грибка и гниения. Вот в этом томе – больше тысячи страниц и больше тысячи миниатюр, и охватывает он период русской истории за пятьдесят лет: середину пятнадцатого века. Поэтому я и сидел с этой теткой в избе так долго, смотрел – какие там были дефекты. Видишь: вдоль контуров крупных миниатюр – точечки черные, это – припорошины. Это таким образом старообрядцы изготавливали копии лицевых списков: иголкой накалывали контур и пороховым тампоном с сажей наводили контур на новый лист. Ну а главный интерес в этой книге, а может, и не главный – здесь все главное… В общем, здесь еще и вкладная запись есть. А может – владельческая. Открой третий лист и дальше, там запись: книга Алексея Адашева. Тебе надо объяснять, кто это такой? В течение пятнадцати лет он был ближайшим сподвижником и казначеем Ивана Грозного. Именно он был инициатором и проводником всех реформ великого царя.

Вторая книга, на мой вкус, была еще более замечательна: это был огромный, «ин фолио», атлас карт и планов русских городов семнадцатого века, более ста листов. Сам атлас помещался в специальный красного марокена футляр-коробку, сделанный по заказу уже в девятнадцатом веке. Архангельск, Вологда, Каргополь, Углич – каждое название было главой замечательной русской истории. Кремли, башни, крепости, фортификационные сооружения, рвы, мосты – все это было дотошно, аккуратно нарисовано от руки и раскрашено темперой. Подписи, комментарии, даты, заглавные буквицы золотом и киноварью не давали повода сомневаться во времени изготовления атласа.

Мы сидели с Ермаком, разглядывая приобретенные сокровища, почти всю ночь, пока не заснули, пересев на диван и подложив под головы подушки-«думочки».

С тех пор мы с Ермаком крепко задружились. И если я для него был просто очередным клиентом, то он для меня на какое-то время стал и другом, и советчиком, и палочкой-выручалочкой. Мой бизнес тех лет примитивно заключался в том, что я ежедневно посещал букинистический отдел когиза и тупо скупал там все, что могло, по моему мнению, представлять коммерческий интерес. К этому надо прибавить книги, которые я покупал у старушек, продолжая «рысачить» по адресам, да еще что-то я умудрялся брать на продажу у стариков-букинистов, которые просто не догоняли столичные цены. Благодаря этому раз в месяц, а иногда и чаще, я появлялся в Москве.